У Дэвида перехватило дыхание.
— Мама, он знает? Ему сказали?
— Да, теперь всем говорят, без исключений. Он очень спокоен.
— У него есть боли?
— Нет. Удивительно, никаких, но он принимает много лекарств.
У Дэвида вырвался надрывный вздох, словно он пытался подавить плач.
— О, Дэвид, не расстраивайся. Он настроен очень решительно, совсем не боится.
— Почему ты мне не сказала?
— Ты знаешь своего отца, он такой гордый, не хотел, чтобы ты вернулся из жалости, он не разрешил говорить.
— Понятно, — грустно сказал Дэвид.
— Но он не может запретить тебе знать, Дэвид. Телепатически. Представляешь, ты почувствовал беду на таком огромном расстоянии. Это невероятно, но ты всегда был очень чутким мальчиком.
Никогда Дэвиду не было так стыдно.
— Позвоню еще в понедельник, — пообещал он.
— Сообщишь о своих планах? — с нетерпением спросила мама.
— Да, — виновато произнес он.
Томас позвонил матери.
— Не надо звонить мне издалека, сынок, не трать понапрасну деньги на меня.
— Все нормально, мама, у меня хорошая зарплата, я говорил тебе, хватает, чтобы жить здесь как миллионеру и еще выплачивать Биллу алименты.
— И посылать мне подарки. Ты хороший мальчик, мне нравятся эти журналы, которые ты присылаешь каждый месяц. Я их никогда не покупаю сама.
— Знаю, мам, все для нас, а ничего для себя. Твое вечное правило.
— Так поступает большинство, у кого есть дети, но это не всегда помогает. Господь послал мне тебя и твоего брата, но такое бывает не часто.
— Трудно быть родителем, да, мама?
— Мне это не казалось таким уж сложным делом, но мой муж умер, а не ушел от меня к другой, как это сделала твоя жена.
— В разводе участвуют двое, мама. Здесь виновата не только Ширли.
— Да, но когда ты найдешь себе пару?
— Когда-нибудь, честное слово, и ты об этом узнаешь первой. Ма, звоню, чтобы узнать, как Билл. Ты с ним разговариваешь?
— Ты же знаешь, что да, сынок. Звоню ему каждое воскресенье. Он прекрасно успевает в школе, занимается спортом, он полюбил физкультуру.
— Еще бы, теперь, когда его нудный старый папа не надоедает ему с книжками, стихами и всяким таким.
— Он ужасно по тебе скучает, Томас, ты же знаешь.
— А разве у него нет распрекрасного Энди, а еще братика или сестренки в проекте? Зачем ему я?
— Он говорил, ты не рад, что у них будет ребенок, — сказала мать.
— Не обязан плясать от радости по этому поводу, — съязвил Томас.
— Он сказал, что надеялся, что ты полюбишь нового малыша так же, как Энди любит его, хотя тот ему никто.
— Он действительно думал, что я обрадуюсь этой новости? — сильно удивился Томас.
— Он всего лишь ребенок, Томас. Ему всего девять лет, отец уехал от него, совсем уехал из Америки. Он хватается за соломинки. Он надеялся, что, может быть, ты приедешь и станешь приемным отцом для малыша, как Энди для него.