Меня видно! Надо рыть окоп! А чем роют окопы? Лопатой!
На этом месте я сильно пригорюнилась. Лопаты не было.
Какие у меня недальновидные мужики! Такой полезный инструмент с собой не взяли! Чем его можно заменить?
Тут меня осенило, и я просияла.
Какая же я все-таки умная и сообразительная! Ну настоящий полковник!
Погордившись собой, надрала веток и, превосходно замаскировавшись, поползла к лежбищу тролля, старательно соблюдая тишину и вжимаясь в землю при малейшем шорохе. Мои передвижения заметил Монь, открыв один глаз.
– Тсс! – прижала я палец к губам, призывая к конспирации и революционной бдительности.
Монь вздохнул и закрыл глаз, не проникаясь моим пылом и абсолютно безучастный к идеям кубинской революции.
И ты, Брут! Фиг с тобой!
Я обползла спящих Мыр-Моней и на время экспроприировала топорик тролля.
Я верну, чес-слово! Покопаю – и верну! Если не сломаю… Не будем о грустном!
Доползя до облюбованного куста, я рьяно взялась за дело и уже вскоре заседала в окопе, приставив к глазам ладони наподобие подзорной трубы, с подозрением реагируя на малейшие шорохи. Периодически била себя в грудь кулаком и заверяла:
– Но пассаран! Кхе-кхе! – (Это когда немного перебарщивала с ударом.) – Хенде хох!
Вскоре я замерзла, сидя в канавке, и преисполнилась бездонной жалости к себе и беспредельной обиды на жестоких и бесчувственных спутников.
Я, значит! А они! Вот так, да? Злые вы! Уйду я от вас!
И ушла… в неизвестном направлении, волоча за собой топор. Через некоторое время мне надоело ломиться напролом сквозь кусты, и я плюхнулась на землю. Поджав ноги и подперев ладонью щеку, принялась страдать молча, как и положено настоящему разведчику.
Ой-й-й-йоой! Какая я несчастная-а-а! Ой, да никто меня не лю-у-убит! Да никто не пожале-е-ет! Как же мне пло-о-охо-о-о одной-одинешеньке на белом свете-э-э! Как же мне, сиротинушке-э-э-э, жить-то?
Фыр-р! Рядом на ветку присела серая птица с длинным хвостом. Собеседнику я обрадовалась. Страдать в одиночку было скучно. Я начала излагать свои претензии. Бестолковое пернатое крутилось и сбивало с мысли. Пришлось обидеться теперь уже на него. После моей вежливой просьбы: «Какого хрена ты вертишься, сиди смирно и внимай, когда умный человек с тобой разговаривает!» – птичка вознамерилась меня покинуть. Этого я перенести не смогла и в назидание, изловчившись, поймала ее за хвост. Птица обмякла…
– Вот, значит, как! Таким, значит, путем слинять решила? Не выйдет! – мстительно покрутила я птичью тушку в руках. – Реанимируем! Электрошок в студию!
И сделала птичке искусственное дыхание… Старательно вдувая ей в насильно открытый клюв воздух и выпрямляя и сгибая лапки, прижимая их к животу птицы. Пернатое поняло, что мои благие намерения приведут ее прямиком на тот свет, и рванулось изо всех сил, подарив мне на память часть перьев из хвоста.