Трамвай захлопнул двери и тронулся, искря дугами. Женя еще немного постояла, тупо глядя перед собой, потом вернулась в институт. Столбового в холле не было. Она поднялась наверх, но кабинет был заперт. Внизу, на вахте ей сказали, что он уже уехал.
«Хорошо хотя бы то, что у него не случился инфаркт», — с некоторым облегчением подумала Женя. Она позвонила матери:
— Мам, я скоро буду дома.
— Да что ты говоришь? Я рада. К Карцеву своему не поедешь?
— Нет.
— Ну, значит, слон сдох в зоопарке. Ладно, целую.
Женя нажала на отбой и пошла к остановке.
Дома она набрала номер Женькиного сотового, но тот был отключен. Она позвонила на городской телефон — Зинаида сказала, что Женька куда-то ушел.
Женя сидела на диване в обнимку с Ксенофонтом и ревела от души, размазывая слезы по лицу. Почему, ну почему все так несправедливо? Казалось бы, только-только все у них стало, как у людей, — и на тебе!
Из кухни пришла мать. Увидела зареванную Женину физиономию, вытерла руки о фартук, подсела рядом.
— Что случилось?
— Ничего, — Женькиным тоном ответила она.
— А по какому поводу сопли?
— Просто так.
— Просто так ничего не бывает. — Мать покачала головой. — Вы что, поссорились?
— Да, — выдавила Женя с трудом.
— Снова из-за твоей учебы?
— Нет. Из-за Столбового.
— Николай Николаича? — Ольга Арнольдовна глядела на Женю с изумлением.
Та почувствовала, что сейчас снова разрыдается в голос, и сделала судорожный вдох.
— Ради Бога, — попросила мать. — Объясни.
— Господи, да ты не поверишь. — Женя бессильно уронила руки, плечи ее поникли. — Такое только в мексиканских сериалах бывает.
— Что бывает? Перестань, наконец, говорить загадками!
— Столбовой и Женька… они оказались родственниками.
— Родственниками? Что за чепуха?
— Не чепуха. Они отец и сын.
Ольга Арнольдовна ухватилась за спинку дивана.
— Женечка, детка, ты здорова? С тобой… все в порядке? Кто придумал этот бред?
— Это не бред, мама. Они действительно — отец и сын. Женькина мать была студенткой Столбового, он бросил ее с ребенком. Она на этой почве рехнулась. Женька теперь ненавидит отца. И хочет, чтобы я его тоже ненавидела.
Ольга Арнольдовна расстегнула верхнюю пуговицу халата.
— Будь добра, накапай мне валерьянки. Капель тридцать, если тебе не трудно.
— Легко. — Женя встала и вышла из комнаты.
Прошла на кухню, достала с полки пузырек, разбавила лекарство водой и отнесла матери. Та выпила мелкими, нервными глотками и вернула Жене чашку.
— Что ж теперь? Ты будешь ненавидеть Столбового за компанию со своим Женькой?
Женя грустно покачала головой.
— Я не могу никого ненавидеть.