— Сынки, дочки! Я так не могу. У вас у всех купюры крупные, у меня сдачи столько нету. Считайте все вместе, а потом разбирайте, кому что нужно. — Она выставила на пол большую корзину, доверху наполненную мороженым.
— Тихо, люди! — прикрикнул Глеб Сташук, доставая из кармана калькулятор. — Давайте, говорите по порядку, кто чего берет.
Ребята принялись диктовать заказы. Сташук быстро щелкал кнопками.
— Ша! Проверяйте, ничего не перепутал? Пять по девять, два по двадцать пять, четыре по двадцать, три брикета по тридцать четыре и десять по одиннадцать. — Он стукнул пальцем по клавише.
— Триста восемьдесят семь, — тихо произнес стоящий за его спиной Женька.
— Триста восемьдесят семь! — Глеб торжественно вручил мороженщице четыре сторублевки. — Держите. Мы между собой сами разочтемся. Налетай, ребята!
— Ты откуда узнал? — Женя удивленно поглядела на Женьку.
Тот слегка прищурился.
— Через плечо ему посмотрел. А ты что подумала?
— Так я и подумала. — Женя весело рассмеялась. — А мы почему не взяли мороженое?
— Ну его. — Женька поморщился. — Горло будет болеть. Мне сегодня утром уже на работу нужно.
— А мне завтра в институт, к профессору, — спохватилась Женя.
На нее внезапно напал страх. Диплом, конференция, Столбовой — все это показалось забытым, далеким и абсолютно бессмысленным. И что вообще будет, когда они вернутся в Москву?
Точно прочитав ее мысли, Женька спросил:
— Ты что вечером делаешь?
— Занимаюсь. Я и так все запустила за эти дни.
— Давай часов в пять встретимся на Пушке, у памятника. Успеешь закончить до этого времени?
— Что ты! — Женя глянула на него почти с испугом. — Конечно, нет. Там работы невпроворот.
— Когда же тогда? В шесть?
— Жень, лучше завтра.
Он мотнул головой.
— Нет, завтра не годится. Это слишком далеко, я столько ждать не смогу. Сегодня, в семь, и точка.
Его тон и вообще вид выражали полную категоричность и непреклонность. Глядя на него, Женя невольно подумала: «А ведь Любка права: он эгоист. Чужие проблемы для него ничего не значат. Интересно, что он видит во мне: новую забавную игрушку или… или ту соломинку, ухватившись за которую можно хоть капельку приблизиться к враждебно отвергаемому им миру?»
Женька глядел на нее пристально и напряженно. Слишком напряженно, точно ожидая коварного и жестокого удара. Так, по крайней мере, показалось Жене. «Скорее, все-таки, второе», — решила она и, вздохнув, проговорила:
— Хорошо. Сегодня, в семь.
«Конференция пойдет к черту, — мелькнула у нее в голове полная безнадежности мысль, — да и вообще, весь диплом».
На его лице выразилось облегчение. Он осторожно взял ее за плечи, и развернул к окну.