– Да чтоб вас всех! – вдруг раздалось из глубины комнаты, и Илья глазам своим не поверил: на подоконник рядом с Акулиной вскочил полностью одетый и злой как черт Яков Васильев.
– А ну, руки прочь, твое благородие! – рявкнул он точно таким же голосом, каким орал в хоре на провинившихся.
Майор отвалился от Акулины мгновенно, как прижженная углем пиявка, и Яков Васильевич без особых нежностей бросил его вниз. Следом низверглась, громко крича «Богородица пречистая, спаси и помилуй!», Акулина, а уже за ней легко, как молодой, спрыгнул глава хора. Поднявшись на ноги и даже не взглянув на охающего майора и захлопотавших вокруг него проституток, он быстро пошел к мадам Данае, увлек ее в сторону и негромко о чем-то заговорил. Илья проводил его изумленным взглядом. Мимо, пыхтя, волочил тяжелую лестницу черный от сажи Кузьма. Илья ухватился за другой конец, и вдвоем они быстро понесли лестницу к дому.
– Слушай, а Яков Васильич здесь откуда? – спросил Илья. – Ему же семьдесят скоро... Неужто к девкам бегает?
– Здрасьте, святая пятница... – усмехнулся Кузьма – с черного лица блеснули зубы. – Да он с Данаей Тихоновной как с женой уже лет двадцать...
– Забожись! – не поверил Илья.
– Истинный крест! Все наши знают. Он же с ней и раньше, еще когда вы с Варькой в хоре пели... А как Настька с тобой убежала, так Яков Васильич и скрываться перестал. Наши девки говорили, он даже жениться на ней по-честному хотел, да мадам Даная сама отговорила. Негоже, мол, на старости лет дурака в церкви валять. Так и живут... м-м... во грехе. Да если бы не Яков Васильич, у Данаи бы давно вся коммерция накрылась! Всякий же норовит одинокую женщину околпачить...
– Ну и дела! – фыркнул Илья.
Они наконец поднесли лестницу к дому, и от жара стало трудно дышать. Нижний этаж горел вовсю, и, хотя в окна бесперебойно летела вода из наполняющихся по цепочке ведер, было очевидно: огня не остановить. Верхние комнаты оказались полны дыма, клубами поднимающегося к черному небу. Илья по примеру остальных обмотал голову рубахой, и вдвоем с Кузьмой они принялись прилаживать лестницу к верхнему окну, где двое парней умудрились все-таки втянуть пианино одним краем на подоконник. Задыхаясь от жары, Илья начал подниматься по лестнице.
– Зря стараемся, Илья Григорьич... – просипели сверху, и по голосу Илья узнал сына Митро. – Этот гроб с музыкой все равно по лестнице не спустить...
– Кинем так, – сказал второй, и Илья чуть не свалился с лестницы.
– Гришка, ты здесь откуда?!
– Вот, мебеля спасаем, – солидно донеслось из-под рубашки. – Ну, морэ, кидаем, что ли?