Александр попытался схватить ее за горло, но Ник успел вовремя вмешаться.
— Боже мой, — издевательски продолжала Джесс, — оказывается, и у поросят есть когти!
— Я еще отплачу тебе, Джессика Таггерт, — пригрозил Александр.
— Чем? Пирожными с кремом?
Только вмешательство Элинор предотвратило готовую разгореться драку.
— Ладно, Александр, нам пора домой. Эй вы, — велела она Николаю, — берите его вещи. Можете позаботиться о своем хозяине, когда доставим его домой. А ты, Джессика… иди готовь ужин.
— Да, мэм, — пропела Джессика. — Я так счастлива, что не принадлежу к семейке Монтгомери! Могу накормить с полдюжины ребятишек, но этого… — Она выразительно показала на живот Алекса.
— Иди! — коротко приказала Элинор.
Джессика удалилась, весело насвистывая и рассуждая о пирогах, которые задолжала ей сестра. Элинор взяла Алекса за руку, сочтя за лучшее не упоминать о том обстоятельстве, что он был слишком пьян, чтобы идти самостоятельно. Мужчина, которого она посчитала слугой Алекса, остался на пристани.
— Как его зовут? — спросила Элинор.
— Ник, — процедил красный от гнева Алекс.
Элинор, не выпуская руки Алекса, остановилась.
— Ник, делайте, что вам говорят! Собирайте вещи хозяина и идите за мной. Прямо сейчас.
Ник еще немного постоял, обозревая Элинор плотоядным взглядом, после чего слегка улыбнулся и, отвернувшись, подхватил маленький мешок с одеждой, позаимствованной у кузена.
— Да, мэм, — тихо произнес он и поплелся сзади, жадно наблюдая, как колышутся юбки Элинор.
— Двести пятьдесят фунтов, и ни унцией меньше, — хихикнув, объявила Джессика. Она сидела в конце стола, напротив Элинор.
Между ними разместились семеро ребятишек всех возрастов и размеров и различных степеней чумазости. Перед каждым стояла деревянная миска с рыбной похлебкой. Каждый сжимал в кулаке деревянную ложку. Для Таггертов эта нехитрая утварь была не менее ценной, чем серебряные столовые приборы в доме Монтгомери. Похлебка была самой простой, без всяких приправ: просто долго кипевшая в воде рыба. Небольшой запас овощей, оставшийся с прошлого лета, давно истощился, а новые еще не успели вырасти.
— Что сказал Сейер? — осведомилась Джессика, все еще посмеиваясь.
Элинор ответила раздраженным взглядом. Она работала в доме Монтгомери уже четыре года и после смерти матери Алекса взяла на себя обязанности экономки. Сначала Марианна, старшая из детей Монтгомери, старая дева, которой то ли из-за ее размеров, то ли из-за властного характера так и не удалось найти себе мужа, заботилась о больном отце и большом хозяйстве, но когда новый таможенный офицер Джон Питман стал ухаживать за ней, Марианна забыла обо всем на свете. Правда, половина города пыталась объяснить ей, что англичанин охотится исключительно за богатством ее отца, но Марианна никого не желала слушать. Однако не прошло и двух недель после свадьбы, как она поняла, насколько были правы окружающие. Мало того, теперь ей приходилось нести бремя вины за то, что она оказалась причиной многих бед Уорбрука. Она передоверила домашние обязанности Элинор и теперь проводила почти все свободное время в комнате за вышивкой. Если она не может исцелить ту болезнь, которую накликала сама, то по крайней мере устранится от всех проблем.