— Отецъ игуменъ въ монастырѣ? — спросилъ онъ.
Приказчики переглянулись.
— Я про дяденьку Осипа Вавилыча, — пояснилъ Чубыкинъ.
— За перегородкой чай пьетъ, — отвѣчалъ одинъ изъ приказчиковъ.
Чубыкинъ сдѣлалъ движеніе, чтобы направиться за перегородку.
— Постой, постой… Куда лѣзешь!.. Надо прежде доложитъ.
Приказчикъ отправился за перегородку, вышелъ оттуда и поманилъ Чубыкина.
Черезъ минуту Чубыкинъ предсталъ передъ дядей. Длдя, пожилой человѣкъ съ просѣдью въ бородѣ и въ волосахъ, въ барашковой скуфейкѣ на головѣ, сидѣлъ за высокой ясневой конторкой, на которой лежала книга. Завидя Чубыкина, онъ покачалъ головой, сморщился и крикнулъ ему:
— Въ ноги, несчастный!
Чубыкинъ рухнулся передъ нимъ на колѣни и стукнулъ лбомъ въ полъ.
— Встань… — скомандовалъ ему дядя — Зачѣмъ ты пришелъ къ намъ, горькій? Зачѣмъ? Чтобы опять срамить насъ? — задалъ онъ ему вопросъ.
— На родину тянетъ, дяденька. Я вѣдь здѣсь родился. Каждый уголокъ мнѣ знакомъ, каждая физіономія личности въ рынкѣ. А вѣдь у насъ въ Шлиссельбургѣ житье каторжное.
— Зато пьяное.
— Ахъ-съ… Бросьте… Который денекъ на вино двугривенный очистится, такъ уже считаешь себя счастливымъ. А то и на хлѣбъ-то не хватаетъ.
— А ты ужъ вино считаешь важнѣе хлѣба.
— Болѣзнь… Сосетъ… Да и единственная услада въ нашей собачьей жизни, дяденька.
— Хочешь, я въ больницу тебя положу и лечить буду? — предложилъ дядя. — Теперь отъ вина лечатъ, настоящіе доктора лечатъ, а не какіе-нибудь знахари.
— Безполезно. Меня не вылечатъ. Да если и вылечили-бы, что я трезвый дѣлать буду, куда я пойду?
— Тогда можно попріодѣть тебя и мѣсто тебѣ какое-нибудь найти.
— Помогите ужъ такъ, дяденька. Дайте денекъ, другой пожить всласть…
— Это вѣдь значить на вино тебѣ дать. На вино ты просишь.
— Не скрываюсь. Погуляю на свободѣ и опять въ нищенскій комитетъ попаду. Перешлютъ.
Дядя покачалъ головой и прищелкнулъ языкомъ.
— И это ты прямо мнѣ въ лицо, безъ зазрѣнія совѣсти говоришь, — сказалъ онъ. — Безстыдникъ!
— Что-же дѣлать-то, дяденька! Зато не вру… — отвѣчалъ Чубыкинъ — Несчастный я человѣкъ.
— А если-бы тебя въ монастырь послать, на покаяніе, грѣхи замаливать? Тутъ даже говорили у насъ въ рынкѣ, что мы тебя на Валаамъ въ монастырь послали.
Чубыкинъ отрицательно отмахнулся головой.
— Думаю, что безполезно. Выгонятъ. Какъ только напьюсь — и протурятъ.
— Тамъ вѣдь вина достать негдѣ. Тамъ слѣдятъ.
— Вино во всякомъ мѣстѣ достать можно, дяденька. Да и не чувствую я призванія, не такой я человѣкъ. Погибшій я человѣкъ, — отвѣчалъ Чубыкинъ.
Дядя задумался и черезъ минуту произнесъ: