Температура воздуха поднялась еще выше, по стенам заплясали тени, словно от колеблемого ветром огня; шар под потолком замигал; а сержанту Бэйнсу на грани слышимости почудилась бравурная музыка.
Моран оттолкнул Роуэна и рванулся к двери.
— В чем дело, сэр? — сержант невозмутимо заступил дверной проем.
— Выпустите меня, идиоты! Мы все сгорим! — яростно выпалил Моран, его желтое лицо изуродовала гневная гримаса.
— Почему же? — удивился Роуэн. — Ни Фэй, ни вы за этот месяц Каргелита не вызывали — я проверил учетные записи… Хань, продолжай!
В ответ на это заявление Моран попытался нокаутировать сержанта. Его кулак еще не успел долететь до челюсти Бэйнса, когда чародей был сражен ударом, известным профессионалам как «криббовский в висок». Этот удар отправил его на пол, где Моран и остался, ошеломленно мотая головой. Из его правого уха, словно темная змейка, проворно выбралась струйка крови.
Воздух в комнате словно уплотнился и пошел медленными, тягучими волнами, размывая пространство. По комнате начали виться жаркие ленты алого и пурпурного дыма, устремляясь к Морану.
Сержант Бэйнс тревожно взглянул на Роуэна. Он не очень разбирался в теории магии, но знал, что есть точка, после которой обряд уже нельзя остановить. Тем более это знал Моран.
— Остановите обряд! — отчаянно закричал маг.
— Зачем?
— Я… вызывал Каргелита в этом месяце, — выдавил Моран.
— Зачем? — сухо повторил сэр Чарльз на фоне монотонного речитатива Фэя.
Моран снова умолк, но когда багровый дым уверенно коснулся его лица, а раскаленный ветер рванул за волосы, не выдержал:
— Я приказал ему сжечь Джастина, — простонал Моран. — Да остановитесь же!
— Хань, можешь прекратить, — отрывисто сказал Роуэн, и маг невозмутимо захлопнул книгу. Мечущиеся по стенам тени исчезли, из окон снова лился спокойный, ровный свет.
— Почему вы убили его?
— Эмили… Я хотел сделать ей предложение, но, когда появился этот наглый мальчишка, она пришла ко мне и сказала, что считает меня отцом. Меня — отцом! Только подумайте! — выпрямился в кресле Моран.
Роуэн посмотрел на него с нескрываемой брезгливостью и приказал снять все амулеты, кроме целительных. Моран подчинился, но пальцы плохо его слушались, и сержанту пришлось ему помочь.
Алая дымка постепенно развеивалась в воздухе.
Бэйнс терпел очень долго. Только после суда, на котором Моран повторил свое признание, он спросил у сэра Чарльза:
— Так как же вы поняли, что он — убийца?
* * *
Сэр Чарльз с удовольствием принялся объяснять:
— Понимаешь, Бэйнс, мне сразу не понравился этот идеальный порядок в комнате! Я просто не смог поверить, что подмастерье-первогодок взялся за такой подвиг, как вызов элементаля, и не прихватил с собой ни одного своего конспекта, учебника, хотя бы справочника! Вы ведь помните его комнату! В конце концов, мне и самому доводилось проделывать нечто подобное… А в комнате у Морана не было ни одной раскрытой книги. Естественно, ведь он практикует уже десять лет и давно выучил ритуал наизусть.