– Елатомцев предложил вам заведование 14 корпусом? Надеюсь, вы согласились? А почему ничего не рассказываете?
Вот так все и прояснилось.
Я передала Фаине Александровне свой разговор с Елатомцевым, и свои рассуждения тоже.
Ее реплика прозвучала вполне убедительно:
– Для госпиталя сейчас – это единственный выход. Елатомцеву снимут голову, если существующее положение станет известным высокому начальству. Кроме вас ему назначить некого. Все они – широкий жест в сторону корпусов – терапевты. Думаю, простую повязку наложить не смогут, забыли. Да и вряд ли найдется охотник на эту беспокойную жизнь. А что до нашего расставания – оно и так скоро и неизбежно, – заключила она.
Оказывается, Фаина Александровна уже давно решила, что эта работа становится ей не под силу. Она уже предупредила начальника, что в ближайшие месяцы собирается расстаться с госпиталем.
Так были разрешены все мои сомнения. Но остро и мучительно встал вопрос о неизбежном расставании.
Через несколько дней я переселилась в 14-й корпус. И с помощью старшей сестры Зины Сувориной устроилась в кабинете начальника.
Эйфория, сопровождавшая мое чудесное превращение из рядового терапевта в начальницу хирургического отделения, улетучилась очень быстро. Первый испуг помогла пережить Фаина Александровна. Но, обойдя со старшей сестрой весь корпус и сделав большой общий обход больных, я только теперь по-настоящему постигла весь гигантский объем предстоящей работы: медицинской, хозяйственной, организационной.
Собрав все воедино, я поняла, что начальство попросту мной «закрыло амбразуру».
Из несметного числа вопросов для ближайшего осмысления я выбрала три. Не разрешив их, дороги вперед не было. Они касались больных, нашего госпитального коллектива и немецкого доктора Шеффера.
В отношении больных все опять надо было начинать с нуля. Это была совершенно другая патология, совершенно другой лечебный и диагностический подход. Срочно требовалось знакомство с хирургической литературой, преимущественно относящейся к травматологии.
Нечто похожее требовалось и в отношении коллектива. На мое назначение он отреагировал дружно – неприязненно, особенно начальники отделений, эта госпитальная элита.
Тепло приняв вчерашнюю студенточку, умненькую, хорошо воспитанную (по их собственной оценке), всемерно опекая ее, они не могли принять, что всего через год, не успев по-настоящему повзрослеть, она оказалась с ними «на равных». И теперь претендует быть принятой в элитарный круг.
Отчужденность, официальная, холодная корректность сменила дружескую теплоту прежнего отношения ко мне.