Ударомъ грома разразилась надъ Иваномъ Анемподистовичомъ Латухинымъ страшная вѣсть, привезенная приказнымъ Барашкинымъ. Такъ и повалился головою на столъ счастливый женихъ „купленной невѣсты,“ когда приказный пришелъ къ нему въ „конторку“ и сообщилъ распоряженіе помѣщика Скосырева, „весьма лукаво обманутаго и въ заблужденіе введеннаго происками управителя Шушерина и купца Латухина,“ какъ выразился Барашкинъ. Заплакалъ молодой купецъ, какъ женщина, какъ ребенокъ, схватилъ себя за русыя напомаженныя кудри и вырвалъ цѣлый клокъ волосъ.
Привычный къ слезамъ, приказный пригладилъ свои височки и усмѣхнулся, чуя добычу.
— Знать, очень люба дѣвица то, почтенный? — спросилъ онъ.
— Пуще жизни! Коли придется потерять ее, мнѣ не жить.
— Ишь ты! Да, сказываютъ люди, что любовь весьма жестока. „Что на свѣтѣ прежестоко? Прежестока есть любовь.“
— Я не отдамъ ее! — вдругъ воскликнулъ Латухинъ, выпрямляясь, и глаза его засверкали.
— Это кого же? — съ усмѣшкой спросилъ Барашкинъ.
— Надю не отдамъ. Дѣлайте со мной, что хотите, судите меня, но я ее не отдамъ!
— Гмъ! Умудренный опытомъ въ дѣлахъ торговли, вы, почтенный, несвѣдующи въ дѣлахъ судебныхъ. Ежели вы окажете упорство и дѣвицу помѣщика Скосырева не отдадите, то ее отъ васъ отберутъ силою, а вы отвѣтите сугубо. И выходитъ, государь мой, что суда то вы не минуете, да и дѣвицу то не удержите.
— Господи, такъ что же мнѣ дѣлать? — съ тоскою воскликнулъ Латухинъ. —Я поѣду къ нему, паду ему опять въ ноги, вымолю у него прощенье за невольный обманъ...
— Это вы про барина, про господина Скосырева?
— Да. Онъ окажетъ мнѣ милость, онъ не захочетъ погубить двухъ невинныхъ людей, да еще и матушку мою, которая не переживетъ нашей гибели.
— Во первыхъ, государь мой милостивый, помѣщикъ врядъ ли проститъ васъ, ибо онъ весьма совершеннымъ беззаконіемъ огорченъ и обозленъ, а во вторыхъ, онъ отбылъ въ городъ С.-Петербургъ, гдѣ и пробудетъ долго.
О томъ, что въ домѣ Скосырева царитъ теперь Катерина Андреевна и что это она распорядилась отобрать у Латухина невѣсту, Барашкинъ ничего не сказалъ.
— Такъ что же мнѣ дѣлать, что дѣлать? — воскликнулъ Иванъ Анемподистовичъ. — Господи, за что Ты наказуешь меня, несчастнаго?
— Наказуется человѣкъ за грѣхи, — внушительно проговорилъ Барашкинъ, — а ежели вы желаете знать, что вамъ наджежитъ дѣлать, такъ я могу научить.
— Отецъ родной, научи, — бросился Латухинъ къ приказному.
— Хе, хе, хе... Ежели къ тебѣ въ лавку приходитъ покупатель и говоритъ: „дай мнѣ, купецъ, такое то количество сукна“, то ты что отвѣтствуешь? Ты требуешь за сіе потребное количество денегъ. Вѣрно? Потребую денегъ и я за свой товаръ, а товаръ мой вотъ! — Приказный ткнулъ себя перстомъ въ лобъ.