— Умъ мой товаръ, — добавилъ онъ.
— Да заплачу, сколько желаешь, столько и заплачу, — поспѣшно отвѣтилъ Латухинъ.
— Ну, пожелать я могу и очень много, ибо нѣтъ предѣловъ человѣческому желанію; это ты, почтенный, необдуманно глаголешь, а вотъ я оформлю дѣло и тебѣ пріятно все будетъ. Я тебѣ дамъ совѣтъ, а ты мнѣ за оный совѣтъ триста рублей ассигнаціями пожалуешь.
— Ахъ, изволь, родной, изволь!
Иванъ Анемподистовичъ подошелъ къ большому кованому сундуку, стоящему въ углу „конторки", отперъ замокъ съ музыкою, досталъ пачку ассигнацій и отсчиталъ триста рублей.
— Вотъ изволь, получи и наставь меня на разумъ, — обратился онъ къ приказному, подавая ему деньги.
Барашкинъ, не считая, сунулъ деньги въ карманъ.
— Вотъ мой совѣтъ: тяни дѣло до „красной горки“, чему я буду по мѣрѣ силъ способствовать, женись въ первый же дозволенный для сего закономъ день и тогда... тогда ужъ жену у тебя не отнимутъ, хотя отвѣтственности ты подвергнуться можешь, но дѣло то въ томъ, что у помѣщика цѣли не будетъ преслѣдовать тебя, разъ дѣвицу отнять нельзя. Вообще, мой любезный Иванъ Анемподистовичъ, я даю тебѣ время и такъ, и сякъ устроить дѣло, а это главное. Я посланъ господиномъ помѣщикомъ предложить тебѣ добровольно отдать незаконно пріобрѣтенную дѣвицу, а на случай упорства уполномоченъ дѣйствовать по закону и по формѣ, но, видя твое благожелательство ко мнѣ, я готовъ мирволить. Отпишу помѣщику, что ты выбылъ изъ столицы вмѣстѣ съ купленною невѣстой невѣдомо куда, а ты пока такъ-ли, сякъ-ли дѣло свое обдѣлывай и даннымъ временемъ пользуйся.
— Боже, сколько горя! — проговорилъ Иванъ Анемподистовичъ, склоняя на грудь свою кудрявую голову.
— Стало быть, очень тебѣ люба сія дѣвица? — полюбопытствовалъ приказный.
— Да если-бъ ты видѣлъ ее, любезный! Въ ней не одна красота тѣлесная, а и душа у ней хорошая и сердце золотое. Каждый человѣкъ, который увидитъ ее разъ, привяжется уже къ ней и полюбитъ ее. А какъ хороша, какъ пригожа собой то! Теперь покойно жила моя голубушка, разцвѣла какъ маковъ цвѣтъ, на всю округу нѣтъ подобной красавицы. Такъ скажу тебѣ, добрый человѣкъ, что мнѣ разлуки съ ней не перенести, и коли отнимутъ ее у меня, я либо жизни себя лишу, либо уйду въ лѣса темные, дремучіе, пристану къ какой ни на есть шайкѣ бродягъ лѣсныхъ, воровъ да разбойниковъ и подговорю ихъ пойти въ домъ къ моему недругу, къ разлучнику, да самъ его, своими руками и задушу!
— Страсти говоришь, любезный, угрозы произносишь, а это нехорошо, — строго замѣтилъ приказный. — Надо законными мѣрами побѣждать, а не о столь беззаконномъ дѣяніи думать. Кистенемъ да топоромъ не многаго добьешься и заслужишь кнута на торговой площади, а вотъ ежели другимъ орудіемъ войну поведешь, такъ можешь и побѣду одержать, и незапятнаннымъ остаться.