Разговоръ о разбойникахъ тянулся до самаго ужина. Француженка ахала, взвизгивала, когда вѣтеръ особенно сильно хлесталъ въ окна деревьями, а Катерина Андреевна нервно вздрагивала и косилась на эти темныя окна. Трусили и господа кавалеры, за исключеніемъ Скосырева и Черемисова. Батулинъ ни за что не хотѣлъ ѣхать домой, хотя у него было дома какое-то важное дѣло, а застѣнчивые помѣщики съ особенной радостью приняли приглашеніе ночевать, хотя пріѣхали съ короткимъ визитомъ. Не задолго до ужина вошелъ лакей и доложилъ Павлу Борисовичу, что его желаетъ видѣть по очень важному дѣлу дворецкій.
— Зови его сюда, — приказалъ Павелъ Борисовичъ. — Вы позволите, господа?
Гости молча поклонились, и дворецкій вошелъ.
— Непріятное извѣстіе, батюшка Павелъ Борисовичъ, — заговорилъ онъ озабоченнымъ тономъ.
— Что такое?
— Присталъ тутъ на дворнѣ дня три тому назадъ какой-то невѣдомый прохожій, молодой парень. Попросилъ онъ ночлега, съ дороги де сбился, и его безъ моего вѣдома пустили и держали три дня. Сейчасъ приходитъ ко мнѣ Прошка псарь и говоритъ, что человѣкъ тотъ подозрительный... Угощалъ де дворню виномъ, звалъ гулять на село, говорилъ, что вы де дураки, ежели барина слушаетесь, а лучше де вамъ рукой на него махнуть, ежели придутъ тѣ, которые у Чубарова были. Барина де вашего...
Дворецкій запнулся.
— Ну, говори! — крикнулъ на него Павелъ Борисовичъ.
— Осмѣлюсь доложить, что негожія рѣчи онъ произносилъ...
— Говори!
— Барина де вашего покончатъ тѣ люди, и вамъ житье будетъ привольное, особливо съ барскими деньгами... Дворня слушала его, развѣся уши, а Прошка пришелъ и доложилъ обо всемъ мнѣ.
— Гдѣ же этотъ человѣкъ?
— Приказалъ я его связать, сударь, и посадить въ темную до вашего распоряженія.
Павелъ Борисовичъ всталъ съ потемнѣвшимъ лицомъ. Катерина Андреевна поблѣднѣла, какъ полотно, всѣ три помѣщика дрожали словно въ лихорадкѣ.
— Я тебя, старый дуракъ, въ пастухи отдамъ! — загремѣлъ Павелъ Борисовичъ на дворецкаго.— У тебя тамъ бродяги какіе то на дворѣ проживаютъ, народъ мутятъ, а ты ничего не знаешь, скотъ!.. Переписать всѣхъ тѣхъ, которые его слушали, и списокъ подать мнѣ, а Прошкѣ выдать десять рублей. Ступай вонъ, болванъ, и жди меня!
Все общество заволновалось и заговорило разомъ, когда ушелъ дворецкій. Француженкѣ, которой перевели слова дворецкаго, Батулинъ подавалъ воды и спирта; помѣщики пожимали плечами и подавали совѣты, одинъ другаго нелѣпѣе.
— Надо допросить этого парня и отправить его въ городъ подъ строгимъ карауломъ, — сказалъ Черемисовъ. — Это превосходно, что онъ пойманъ: теперь переловятъ и всѣхъ остальныхъ по его указанію.