— Допросить его подъ розгами? — спросилъ Скосыревъ.
— Предоставь это судьямъ.
— А, вздоръ! Я безъ всякаго суда допрошу его и самъ переловлю эту шайку. Хочешь взглянуть на него?
Посмотрѣть задержаннаго захотѣли всѣ, и Павелъ Борисовичъ приказалъ ввести его въ пріемную комнату, куда и вышло все общество. Два охотника ввели бродягу. Это былъ молодой еще черноволосый парень съ дерзкимъ взглядомъ бойкихъ черныхъ глазъ, чисто одѣтый, похожій на зажиточнаго торговаго крестьянина или прасола[29]. Съ завязанными назадъ руками, немного помятый во время ареста, онъ смѣло вошелъ въ барскіе покои и остановился въ дверяхъ, дерзко окинувъ всѣхъ взглядомъ.
— Кто ты такой? — обратился къ нему Павелъ Борисовичъ.
— Человѣкъ.
— Какъ зовутъ тебя, спрашиваю я?
— Зовутъ зовуткой, а величаютъ уткой. Сегодня зовутъ и завтра зовутъ.
— А, ты не хочешь отвѣчать? Ну, братъ, у меня заговоришь! Приготовить тамъ розогъ!
Парень тряхнулъ головой.
— Смотри, баринъ, худа бы не было, — проговорилъ онъ. — Тебѣ допрашивать не положено, на это судъ есть. Сказать я ничего не скажу, хоть до смерти задери, а тебѣ хлопоты.
— Не заботься обо мнѣ, а вотъ посмотримъ, что ты заговоришь сейчасъ у меня. Уведите его, я сейчасъ приду.
Парня допросили, но онъ не произнесъ ни единаго слова, не издалъ ни звука. Его связаннаго посадили въ амбаръ и поставили двухъ караульныхъ.
Долго еще сидѣли всѣ послѣ поздняго ужина въ столовой и разговаривали о происшедшемъ. Катерина Андреевна рѣшила немедленно переѣхать на жительство въ Москву и оставаться тамъ до тѣхъ поръ, пока не переловятъ всю шайку. На дворѣ оставили усиленную стражу, всѣхъ тѣхъ, которые слушали неизвѣстнаго парня и не донесли о немъ барину, строго допросили и тоже заперли, кого въ амбары, кого въ чуланахъ и флигеляхъ. Въ числѣ такихъ „совращенныхъ“, какъ назвалъ ихъ Батулинъ, были двѣ горничныя Катерины Андреевны. Онѣ показали на строгомъ допросѣ „съ пристрастіемъ“, что неизвѣстный бродяга говорилъ имъ о разныхъ льготахъ и наградахъ, ежели онѣ въ назначенный день тихонько отопрутъ двери въ барскія комнаты и подсыплютъ въ кушанье ужинающихъ въ людской даннаго имъ порошка. Порошокъ этотъ, бураго цвѣта съ сильнымъ прянымъ запахомъ, былъ спрятанъ горничными за чулки. Обо всемъ случившемся Павелъ Борисовичъ написалъ донесеніе исправнику и немедленно послалъ съ этимъ донесеніемъ верховаго.
— Не бойся, моя милая, все это пустяки, — успокоивалъ Павелъ Борисовичъ Катерину Андреевну, когда гости разошлись по своимъ комнатамъ. — Моихъ людишекъ я завтра же отправлю въ городъ и прикажу сослать, а всю эту сволочь, конечно, переловятъ теперь. Если пойманный бродяга ничего не сказалъ мнѣ, такъ на допросѣ то въ судѣ онъ все скажетъ: пытки вѣдь только на бумагѣ запрещены, а съ такими господами на самомъ дѣлѣ не церемонятся и узнаютъ все. Наконецъ, мы немедленно уѣдемъ въ Москву, если ты боишься.