— Баринъ, голубчикъ, солнышко ты мое! — проговорила она. — Эй, ребята, развязать барина сію минуту!
— Прытка больно, — усмѣхнулся на это дядя Игнатъ. — Хоть ты и атаманша, а бабьяго твоего разума не послушаемся. Развязать его, такъ онъ въ капусту изрубитъ половину нашихъ. Ничего, полежитъ и такъ, а вреда ему не смѣть дѣлать...
— Наташа, не трогай барыню! — умоляющимъ голосомъ заговорилъ Павелъ Борисовичъ. — Все прощу, никто не узнаетъ про вашъ грабежъ, бери все добро мое, но не трогай барыню...
— Прости, голубчикъ мой, солнце мое красное, баринъ мой ласковый, а не могу я исполнить воли твоей! — сказала Наташа. — Сердце она изъ меня вынула, сгубила, на каторгѣ мнѣ быть, такъ не простить мнѣ ее! Сама судьямъ отдамся, сама свою голову понесу, а ее... ее изведу!..
— Наташа, вспомни, какъ я любилъ тебя! — со слезами проговорилъ Павелъ Борисовичъ.— Ради любви моей не трогай ее!
— Не могу, баринъ, силушки нѣтъ!
Наташа махнула рукой и бросилась въ хорошо знакомыя комнаты Катерины Андреевны, мимо грабившихъ домъ разбойниковъ. Не обращая вниманія на Батулина, который сидѣлъ въ гостиной связаннымъ и охрипшимъ голосомъ кричалъ что-то дикое, безсмысленное, не обращая вниманія на двухъ гостей Павла Борисовича, которые отбивались отъ полдюжины разбойниковъ старыми, ржавыми шпагами, не видя ничего, устремилась Наташа къ комнатѣ Катерины Андреевны. Тутъ былъ уже дядя Игнатъ и колотилъ своимъ пудовымъ кулакомъ въ запертую дверь.
— Отпирай, Глаша! — кричалъ онъ, слыша за дверями голосъ рыдающей Глафиры. — Отопрешь добромъ, такъ только башку сверну, а то такъ жилы вытяну!
Рыданія трехъ женщинъ были отвѣтомъ на эти слова. Дядя Игнатъ навалился плечомъ на рѣзную фанерную дверь, и она съ трескомъ вылетѣла.
Черезъ нагроможденную около двери мебель бросилась Наташа въ комнату и увидала Катерину Андреевну, которая стояла около пышной кровати своей, схватившись руками за рѣзной столбикъ, поддерживающей штофный пологъ кровати.
— Наташка! — съ неописаннымъ ужасомъ крикнула Катерина Андреевна, и ноги у нея подкосились.
— Я, матушка барыня, я, на поклонъ къ тебѣ пришла!
Наташа схватила Катерину Андреевну за руки.
— Моя теперь, моя, никто не смѣй трогать ее, я потѣшусь надъ ней! — закричала она.
На колокольнѣ господской церкви ударили въ это время въ набатъ.