Купленная невеста (Пазухин) - страница 17

Любовь охватила Скосырева могучею волной, закружила, завертѣла, и онъ потерялъ, что называется, голову.

IV.

Пока уговаривали Машу, родственницу Латухина, взять на себя роль Надежды и представиться барину, пока Шушеринъ хлопоталъ о скорѣйшемъ окончаніи этого дѣла, Павелъ Борисовичъ весь былъ занятъ своею любовью къ Коровайцевой. Она не выходила у него изъ головы, грезилась ему во снѣ и на яву. Буйнымъ разгуломъ, виномъ хотѣлъ онъ затушить свою страсть, но эти средства оказались недѣйствительными, напротивъ: послѣ разгула, во время кутежа, воспаленный виномъ, возбужденный дикими пѣснями цыганъ, Павелъ Борисовичъ еще болѣе загорался неудержимою страстью и не зналъ, куда дѣваться отъ нея. Крѣпостныя красавицы, ласки которыхъ можно было купить, были противны теперь влюбленному помѣщику, онъ не глядѣлъ на нихъ, не пускалъ ихъ на глаза, а если онѣ попадались, горе имъ было!

Онъ ночь кутилъ, а утромъ ѣхалъ въ Рузу къ Коровайцеву. Хлѣбосольный, гостепріимный Лука Осиповичъ охотно принималъ почетнаго гостя, и не ради того, что онъ былъ „почетный“, богатый н знатный, а ради того, что онъ былъ свой братъ, дворянинъ, старый кавалеристъ, лихой собутыльникъ. Скоро, впрочемъ, Лука Осиповичъ сдѣлался съ новымъ пріятелемъ сухъ и холоденъ. Онъ понялъ, что Павелъ Борисовичъ ѣздитъ къ нему совсѣмъ не ради его чудныхъ наливокъ, „водянокъ“ и „запеканокъ“. Понялъ и нересталъ считать его другомъ, сразу перемѣнилъ фронтъ... Сперва Лука Осиповичъ замѣтилъ пламенные взоры влюбленнаго, которые тотъ бросалъ на Катерину Андреевну, потомъ прочелъ стихи въ ея альбомѣ, написанные Скосыревымъ, а затѣмъ и сама Катерина Андреевна подтвердила догадку мужа. Вышло это такъ: Лука Осиповичъ послѣ отъѣзда Скосырева увидалъ на столѣ въ гостинной альбомъ жены, купленный въ то время, когда она была еще невѣстой и обыкновенно сохраняемый Катериной Андреевной въ ларчикѣ.

— Скосыреву, что ли, показывала альбомъ свой, Катя? — спросилъ Лука Осиповичъ.

— Да.

— Что-жь, написалъ онъ тебѣ какой-нибудь стишок?

— Да, написалъ, — неохотно отвѣчала Катерина Андреевна, взявъ альбомъ со стола и уходя съ нимъ.

— А ну, покажи. Я когда то самъ стишки писывалъ, поэтомъ въ полку считался. „Прощаніе съ конемъ“ написалъ, и всѣ офицеры у насъ наизусть знали эти стихи:


„Прощай, мой милый конь хорошій, —

Ты боленъ, бѣдный, вижу я!

Ты былъ мнѣ краше всѣхъ, пригожій,

Теперь не носишть ужъ меня!

Ты „Милымъ“, конь мой, назывался,

И милымъ былъ ты для меня,

Но ахъ, съ тобою я разстался,

То льзя ли не жалѣть тебя?“


Да, писывалъ и я стихи, одни даже въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ“ были напечатаны. Покажи, покажи, любопытно посмотрѣть, какъ гвардейцы пишутъ, это не то, что нашъ братъ армеецъ, который только и свѣта то видѣлъ, что въ своемъ эскадронѣ да въ какомъ нибудь захолустномъ городишкѣ.