Спустя полчаса мы стояли на приступках веранды и ждали.
Сначала из дома вышли санитары с носилками. Из-под края одеяла, прикрывавшего тело Вышемирского, была видна часть его мертвенно-белого лба и прядь вьющихся седых волос.
Следом за санитарами вышел эксперт.
– Вот, руки вытереть нечем, – пожаловался он и кончиками мокрых пальцев вытащил из кармана платок. – Сентябрь, а такая жара. Что же дальше будет?
– Будет еще жарче, – угрюмо пообещал Логвинов.
Его состояние нетрудно было понять. Оставаться невозмутимым при виде оборванной до срока жизни всегда трудно, привыкнуть к этому, даже если тебе чаще, чем другим, приходится сталкиваться со смертью, невозможно.
Мы помолчали.
– Возбуждаете дело? – спросил эксперт, обращаясь к Волобуеву.
– От вас зависит, – коротко ответил он.
– Разве? – притворно удивился эксперт. Ему, наверное, льстило, что сейчас действительно многое зависело от него. – Что ж, кое-что я могу сказать до вскрытия. – Он долго засовывал платок в карман, будто испытывая наше терпение (а может быть, так оно и было), потом продолжил: – Смерть наступила около трех часов назад. Выходит, – он посмотрел на часы, – приблизительно в семнадцать. Что касается причин, то пока у меня нет никаких оснований предполагать насильственный характер смерти. Профессор был сердечником. Надеюсь, вы видели набор лекарств на тумбочке около дивана?
Мы с Волобуевым переглянулись, и я догадался, о чем он подумал. Если исключается убийство, остаются только подозрения на кражу, следовательно, представителю прокуратуры тут больше делать нечего: раскрытие хищений – забота милиции, то есть скорее моя, чем его. Волобуев ждал ответа.
– Корвалол, нитроглицерин, – начал перечислять я, и он все понял.
– Короче, полный набор, – на этот раз эксперт обращался ко мне. – Внешних повреждений я не обнаружил. Посторонних запахов – тоже.
Этот человек, помимо прочих, обладал еще одним, неоценимым, на мой взгляд, качеством: он редко ошибался. И все же Волобуев переспросил:
– Значит, сердечный приступ?
– Такой вывод напрашивается сам собой.
– А поза трупа, она не кажется вам подозрительной?
– Поза как раз самая характерная. – Эксперт промокнул вспотевший лоб. – Левая рука прижата к груди, рот широко открыт. Ему не хватало воздуха. Тело сползло с кресла, еще немного, и он выпал бы из него. Типичная для инфаркта картина: приступ сильных болей, удушье, ощущение страха. Я думаю – сердце.
Он наклонился, поднял с земли яблоко и, предварительно вытерев, надкусил его.
– А как объяснить, что он не воспользовался лекарствами? – спросил я.