Преодолевая внезапно возникшую брезгливость, я отодвинул от себя тарелку.
– Юрий знал о вашей связи с Ритой?
Что-то в моем тоне не понравилось Мендозову, и он обиженно надул пухлые губы.
– Было дело. Через месяц после того вечера он зашел ко мне. А Рита была у меня. Ругались, помню, с ней. Я сказал, чтобы спряталась в соседней комнате, и впустил Юрку. Он отдал кассеты, которые брал раньше, и уже собрался уходить. Тут Ритка возьми да и выйди.
– Вы могли бы придумать что-то, соврать, наконец, что это случайность.
– Какая случайность! Она в мою рубашку нарядилась. Юрка-то не дурак, все понял, побледнел, как смерть, ничего не сказал, повернулся и ушел...
Все, что сообщил Мендозов, совпадало с рассказом Вышемирского. Все до последней мелочи.
Но ни Мендозов, ни я не знали, что в тот злополучный вечер Юрий, кляня себя в слабости, вернулся к дому, где так безжалостно растоптали его первое чувство...
Кровь больно била в виски, когда он представлял себе, что происходит там, за темными провалами окон. Ждал, вышагивая по противоположной стороне улицы, ждал и сам не знал, чего ждет. Наконец не выдержал, перешел через дорогу, крадучись приблизился к дому. Замер, прислушиваясь к току собственной крови. «Я загляну туда, загляну краешком глаза и уйду, честное слово, уйду...» – говорил он себе.
В окне вспыхнул свет – он был ослепительно ярким, взрывающим сетчатку глаз. Юрий отшатнулся и кинулся на противоположную сторону.
Открылась калитка. Рита вышла на улицу, осмотревшись, перекинула через плечо сумку и пошла прямо на Юрия.
С каждым ее шагом расстояние между ними сокращалось. Казалось, что по запальному шнуру к нему ползет огонек, грозящий взрывом.
И взрыв произошел. Спазмой свело горло, и вместе со стоном из глаз брызнули слезы.
Рита остановилась.
– Кто здесь? – тихо спросила она и сразу угадала: – Юрка, это ты?
«Я плачу, плачу! – говорил он себе. – Из-за чего? Зачем? Кто стоит таких мучений? Она?»
– Ты что, Юра? – Подойдя вплотную, Рита провела ладонью по его щеке. – Господи, какой же ты еще мальчик! Из-за меня, да? Ну скажи, из-за меня?
Ему показалось, что кто-то посторонний читает его мысли, лишая тем самым последнего убежища, последней возможности найти утешение, забыться.
– Я ненавижу тебя! – крикнул он. – Убери руки, не трогай меня! Я не нуждаюсь в твоей жалости!
Новый приступ жалости к себе охватил его, и он бессильно прислонился к дереву.
– А ты можешь быть сильным. – Рита ласково коснулась его волос. – Таким ты мне нравишься. Только вот этого не надо, слышишь, не надо плакать. Этим ты все портишь...