- Отсюда пойдём.
Значит, дошли. Стадо где-то рядом.
Всадники спрыгнули с лошадей, поснимали тюки, бросили их в нарты. Наскоро перекусили стерляжьей строганиной с заболонью и сушёной брусникой, покормили зверей старым сеном с рук, а собакам бросили остатки кровяницы. Ели молча, только Огонёк проговорил, стуча зубами:
- С-слава Огню, ч-что до мёртвого м-места не доехали.
Закончив с едой, опять сели на лошадей, сняли притороченные к сёдлам длинные жгуты из сыромятной кожи с петлёй на конце, обвязали эти жгуты вокруг пояса, другой конец спустили вниз локтя на три, придерживая ладонью. Огонёк вернулся к нартам, устроился поудобнее, сдвинув все тюки назад, к деревянной спинке с двумя сосновыми поперечинами.
Вождь проговорил вслух молитву, затем сказал:
- Отсюда - во весь опор.
Ударил лошадь пятками, та всхрапнула, едва не встав на дыбы, и рванула во весь опор. За ним почти беззвучно - только глухой топот от копыт - полетели остальные всадники. Огонёк ударил собачьего вожака остолом:
- Вперёд, Крестоватик! Вперёд, белоухий!
Кобыла у вождя была что надо: неплодная, поджарая, с глазами-бельмами, будто самим Льдом рождённая. Такая сутки может идти и не упадёт: знай только корму подкидывай. А уж прыть у неё похлеще, чем у любого оленя. Остальные с ней соревноваться не могли, поотстали.
Резвым галопом вождь скатился в ложбину, с разгону взлетел на гребень холма и снова бросил бельмастую вниз по склону. Товарищи его ещё поднимались, а он уже мчался вниз, в новую балку, на дне которой, словно жемчужная россыпь в серебряном блюде, теснились олени: пять раз по пять пятков, или тьма-тьмущая, как угадал Сполох. Завидев всадника, зверьё кинулось прочь, заметалось, сталкиваясь рогами и телами, взметнуло облако снега, и кинулось прямиком к мёртвому месту. Вождь засвистел и раскрутил петлю над головой, уже примериваясь, кого бы заарканить. Легче всего было взять молодняк или брюхатую самку. Но кому они нужны? Непотребство одно. Нужен был самец, с толстой шкурой и ветвистыми рогами - настоящий Большой-И-Старый, к которому не придерёшься. А самца так просто не скрутишь. У него душа растленная, сама в руки не дастся, сквозь пальцы протекает, уходит в землю. Придётся попотеть, чтоб словить такого.
Первый бросок был неудачен - Ледовым наитием зверь сумел увернуться, и петля шмякнулась на снег. Выругавшись, вождь сбавил скорость, принялся на ходу наматывать жгут обратно на плечо. За спиной его грянул голос Сполоха:
- Левей бери, Головня!
Вождь обернулся, увидел: родичи уже летели, скатывались вниз, будто валуны с горы. Первым мчался Жар-Косторез на каурой лошади. За ним, отстав на корпус, скакали Головня, Светозар и Сполох, потом - Огонёк на санях, и последним - старик.