Казалось, его особенно зачаровали ее волосы. После отъезда Лукаса она распустила их — так ему больше нравилось. Дикарь протянул руку к пряди, лежавшей у нее на плече. Неужели он собирается снять с нее скальп.
Голос подвел ее, но руки-ноги двигались. Отбросив руку индейца, она отпрянула и тотчас же увидела другого, выезжающего на лошади из-за угла дома. Нет! За ним следовали еще двое и еще!
Она бросилась и дом и захлопнула за собой дверь. Но одного взгляда, брошенного на открытые окна, было достаточно, чтобы понять, насколько это бессмысленно. Единственное спасение — ружье, висящее над камином. Конечно, она не имеет ни малейшего понятия, как из него стрелять, но это ее последний шанс.
Дверь черного хода с грохотом распахнулась, и она схватила ружье и нацелила его на дверь. Все ее силы ушли на это. Оружие оказалось неожиданно тяжелым, и пока она разбиралась с ним, в комнату уже ввалились семеро апачей, от их мрачных лиц веяло холодом и смертью.
Ее охватила паника, и она нажала на курок. Если бы ей удалось ранить одного из них, остальные отступили бы. Но ничего не произошло. Она нажала еще раз. По-прежнему ничего. Хуже того, они увидели ее попытки и принялись смеяться над ней.
— Может, сработает, если ты нажмешь на курок, а не на предохранитель.
Шерис повернулась к тихо открывшейся парадной двери, там стоял он.
— Лукас! Слава Богу! Но, взглянув на его одежду, она поняла, что это не Лукас. И все же никогда в жизни она не испытывала более сильного облегчения при виде какого-нибудь человека, пусть даже это оказался Слэйд.
Он прошел через комнату и взял ружье.
— Черт побери, глупая женщина, ты что, ищешь смерти? — проворчал он так тихо, чтобы только она могла услышать.
Она застыла.
— Я защищалась.
Он выругался и повесил ружье на место. Затем что-то сказал индейцам на их языке, и они стали выходить. Когда последний из них скрылся за дверью, она прислонилась к стене, и румянец постепенно окрасил ее щеки.
— Ты знаешь их? — спросила она Слэйда.
— Да. Это я привел их сюда. Они направляются в Мексику, и им надо поменять двух лошадей. Шерис взорвалась:
— Значит, ты был здесь все это время! Мог бы показаться и пораньше! Почему ты скрывался? Он нахмурился:
— Мне не нравится твой тон, женщина.
— Ах, тебе не нравится! — закричала она, отходя от стены и смело глядя ему в лицо. — А мне наплевать на то, что тебе не нравится! Мне тоже не по вкусу, когда меня пугают до смерти. Ты, кажется, получаешь какое-то извращенное удовольствие, пугая женщин.
— В твоих словах нет смысла.
— Нет, есть! — вскипела она. — Ты нарочно напугал меня!