Было время, когда Ненси невероятно обрадовалась бы такому удобному случаю взглянуть на «дом Тайны» и его хозяина. Но теперь у нее было слишком тяжело на сердце, чтобы она могла радоваться этому поручению. Она едва взглянула на окружавшую ее обстановку в те несколько минут, которые провела в одной из комнат, ожидая появления хозяина дома.
— Я Ненси, сэр, — сказала она почтительно в ответ на его чуть удивленный вопросительный взгляд, когда он вошел в комнату. — Мисс Харрингтон послала меня сообщить вам о… о Поллианне.
— Ну?
Несмотря на краткость этого вопроса, Ненси ясно почувствовала тревогу, скрытую за этим отрывистым «ну?».
— Плохо, мистер Пендлетон, — выговорила она с трудом.
— Ты хочешь сказать… — Он запнулся, и Ненси печально склонила голову.
— Да, сэр. Доктор сказал, что она не сможет ходить… никогда.
На минуту в комнате воцарилась мертвая тишина, потом мужчина заговорил, голос его дрожал от волнения:
— Бедная девочка! Бедная девочка!..
Ненси взглянула на него, но тут же опустила глаза. Она и не предполагала, что раздражительный, сердитый и суровый Джон Пендлетон может так выглядеть. В следующее мгновение он заговорил опять, очень тихо, тем же дрожащим голосом:
— Это так жестоко… никогда больше не танцевать в солнечном свете! Бедная моя радужная девочка!
Опять последовало молчание. Потом неожиданно мистер Пендлетон спросил:
— Сама она, конечно, еще ни о чем не знает?
— Ох, знает, сэр, — зарыдала Ненси, — и от этого еще тяжелее. Она узнала! Прах его возьми, этого кота! Прошу прощения, так уж у меня вырвалось, — извинилась она торопливо. — Просто кот толкнул дверь, и Поллианна услышала, что они говорили. Так она и узнала…
— Бедная девочка! — опять вздохнул мужчина.
— Да, сэр. Ничего другого вы бы и не сказали, если б ее увидели, — продолжала Ненси сквозь слезы. — Я видела ее только два раза с тех пор, как она об этом узнала, и оба раза у меня прямо сердце разрывалось на нее глядя. Она еще не притерпелась к этому горю и все время думает только о том, чего она не сможет делать… теперь! И еще горюет о том, что не сможет теперь радоваться… Но, может быть, вы не знаете о ее игре, — добавила Ненси извиняющимся тоном.
— Об игре «в радость»? — спросил мужчина. — О, да, она говорила мне об этом.
— А, говорила! Да я думаю, она об этом почти всем рассказала. Но, понимаете, теперь она сама не может играть в нее, и это ее мучает. Она говорит, что не может найти ничего — ну, ничего! — радостного в том, что она не сможет больше ходить.
— Да с чего бы ей радоваться? — возразил мужчина почти грубо.