Следовало сразу же спросить: кто делал, кто давал, зачем, когда, где? Но тогда бы опять начался допрос, и Вовочка вновь испуганно бы примолк и замкнулся. Нет, нельзя было стращать его нажимом, вопросами, подавлением воли; я скорее тогда почувствовал это, чем понял, и спросил совсем не про нож:
— На гармошке играешь?
— Люблю.
— Ну сыграй.
Вовочка взял гармошку, старательно округлил глаза и фальшиво просвистел что-то, отдаленно напоминающее романс. Не песню, не танцевальную мелодию, модную в те времена, а романс, которого знать не мог и которому его, по всей вероятности, обучил тот, кто подарил гармошку.
— Здорово! — восхитился я, соображая, что же это за романс. — А кто тебя научил?
— Милор.
— Кто?
— Милор.
— Который гармонику подарил, да? А как зовут?
— Милор.
— Это фамилия такая или имя?
— Милор, — тупо повторил Вовочка, начиная сердиться из-за слишком частых и однообразных вопросов.
Я и здесь скорее почувствовал, что стою у предельной черты, чем понял, как следует разговаривать с таким задержанным далее. Еще до самых первых вопросов я упросил, чтобы временно отложили все стандартные милицейские действия: обыск подозреваемого, сличение его обуви со следами на снегу, снятие отпечатков пальцев и тому подобное. Моя бы воля, я бы отменил и допрос, но воля была не моя, гражданина Владимира Пухова опросили по всем официальным пунктам и — насторожили. Насторожили: я чувствовал его настороженность и снова изменил тему разговора:
— Милор сам ножик точил?
— Сам.
— Хорошо наточил, молодец Милор. А как, не рассказывал?
— Не-е.
— Хороший ножичек. — Я еще раз восхитился и неожиданно резко взмахнул им. — Тряпки порет — только шорох идет! Точно?
— Ага! — радостно засмеялся Володя.
— Потому ты и резал матрацы?
И тут мой Пухов сразу замкнулся. С его лица сошла не просто улыбка и даже не оживление — с него словно бы сошла сама жизнь. Оно омертвело и побелело, и мне вдруг подумалось, что он куда больше боится сказать лишнее слово, чем всей милиции, вместе взятой. «Запуган! — сообразил я. — Он же до ужаса запуган!..» И тут же вдруг вспомнил, где впервые видел Вовочку. Когда встретил Веру Звонареву: Вовочка приставал к ней, требуя рубль («Хрустик дашь...»). Причем требовал настойчиво, зная, что имеет на это право.
— Вера тебе долг отдала?
— Чего? — настороженно переспросил паренек.
— Ну, хрустик, хрустик.
— Не-е.
— Что же так?
— Вредная она. — Володька вдруг решил пожаловаться. — Сама говорит: куда ехать, куда ехать, я тебе хрустик дам. А потом не дала.
— А может, ты неправильно сказал, куда ехать?
— Правильно.