Он же не оставил... Не отвернулся, когда я отталкивала всех и каждого, а внутри себя кричала «Помоги!», потому что самое страшное, что мучило меня тогда — это одиночество.
— Уходи! — Даня поднимается в полный рост, ожидая, когда я опрометью покину эту гнилую обитель его собственной боли. — Прошлое — это всего лишь прошлое! Все уже по-другому! Я другой! Это мой выбор, мне так удобно! Уходи, Кристина!
— Послушай…
— Убирайся! — резко он смахивает кружку со стола, которая летит в стену, разлетаясь на куски и звоном разбившегося стекла оглушая меня, прерывая на полуслове. — Пошла вон!
Он отворачивается от меня, облокотившись на столешницу руками, переведя дыхание, видимо, пытаясь обрести привычное равновесие.
Тихо, почти неслышно поднимаюсь со стула, не делая и шага ни в сторону Дани, ни к входной двери. Замираю в нерешительности. Разве я пришла за тем, чтобы меня выставили за порог повторно? Могу я сейчас стать настолько слабой, чтобы сбежать отсюда? Должна ли оставить того, кому нужна помощь? Моя помощь, ничья другая. Ведь все началось именно с меня. Когда-то, мне уже кажется, что очень давно, я также нуждалась в ком-то. Нуждалась в том, чтобы стать для кого-то кем-то важным, нужным, желанным. Кто не соизмерял бы мой возраст с уровнем интеллекта, кого интересовала бы не только моя успеваемость в учебе, или обязательная медаль, как доказательство, что родительские заботы не прошли даром. И трудно представить, что стало бы со мной, если такой человек не появился. Где бы я была? Кем бы являлась? Возможно, коротала бы ночи, приходя в подобную квартиру, пронизанную тонким запахом курительных смесей, имеющих привкус только одного чувства — одиночества.
Шаг, еще шаг, и я совсем рядом. Находясь за ним, я провожу ладонью по его спине, едва касаясь ткани футболки.
— Я останусь, — шепчу я, ощущая, как под моими пальцами напряглись его плечи. — Только сейчас. Сегодня. Я не буду менять твою жизнь. Ты должен сделать это сам. Я пришла сюда только затем, чтобы сказать самое важное. То, что, кажется, ты уже давно забыл. Ты не один.
Крепко сжав предплечье, я заставляю его обернуться и встретиться со мной взглядом.
— Ты опять все портишь, Ярославцева, — еще одна попытка оттолкнуть меня, но уже менее яростная, чем предыдущая. — Все же хорошо закончилось! У тебя прекрасное будущее, терпеливая мама… Если бы не гнусный характер — все вообще было бы идеально...
— Замолчи, — шепчу я ему в губы, легко касаясь их своими. — Я не позволю тебе учить меня вне стен гимназии.
Его руки обхватывают мои плечи, и он снова пытается выстроить между нами дистанцию, но границы ее стираются, когда мой язык размыкает его губы и проникает внутрь. Он сжимает мои предплечья, будто норовя оттолкнуть, но вместо этого лишь прижимает к себе, признав поражение. Решительно и как-то обреченно, шумно выдохнув воздух перед тем, как снова завладеть моими губами.