Григорий Абрамович задумался. Письмо его бывшего «крестника», за удачливость в воровских делах прозванного Хватом, насторожило: он сообщал об исчезнувшем куда-то бандите Новаковском, человеке отчаянном, опасном уголовнике. Значит, Мишка снова на дело собрался! Снова может пролиться чья-то кровь, снова будет чье-то горе, чьи-то слезы. А горя в эти сороковые годы и так хватает.
Он мог бы и не ввязываться в это дело, просто позвонить в уголовный розыск отделения милиции, это был их участок, транспортная милиция к этому отношения не имела. Но он помнил заветы Роденкова и Плоткина: всегда идти на помощь людям, не задумываясь, твоя это обязанность или еще чья-то. А тут еще и времени оставалось в обрез. И Трояновский решил действовать.
Снаряд разорвался рядом с «газиком». Машина перевернулась. Мишка, осторожно придерживая раненую руку, выбрался из кабины, стал вытаскивать своего начальника — командира танковой бригады, которого возил уже два месяца. Голова командира была разбита, сердце молчало. Мишка присел рядом, выругался.
Вот жизнь, а?! Живешь и не знаешь, будешь жить завтра или закопают тебя в землю-матушку. А что он, Мишка, имеет за это? Правда, коли не отправили бы его на фронт, рыл бы сейчас землю где-нибудь на Колыме. А так — армия прервала его розыск, здесь все-таки свобода, да и жратва у танкистов добрая. Но жратву-то он, Мишка Новаковский, всегда бы добыл и в тылу: есть еще места, где можно неплохо поживиться. Знать их только надо. А он — знал.
К чему же тогда рисковать жизнью? Она у него одна! И прожил он не так уж много: всего два года назад, перед самой войной, отпраздновал тридцатилетие.
И Мишка решился.
До Иркутска добирался долго, не раз останавливали его, но выручал серый танкистский комбинезон да документы, украденные у какого-то разини интенданта. Там, в Иркутске, была у него знакомая, Соня Ахмедзянова, работала на вокзале в багажном отделении. К ней и направился Мишка.
Женщина встретила его радушно: помнила Мишку еще по довоенным временам, знала его щедрость, удачливость в делах.
Несколько дней отдыхал Новаковский на мягком Сонином пуховике, но всему приходит конец, пришел конец и Мишкиным деньгам, хотя и привез он их прилично: к своим добавил найденные в кармане убитого командира, да и у интенданта деньжата водились.
Соня свела его с Николаем Петренко, тот тоже скрывался от вездесущей милиции. Он порекомендовал мужика, живущего в предместье Рабочем. Правда, мужик обзавелся семьей, даже пацана успел состряпать. Это обстоятельство не понравилось Мишке, и он решил его держать в резерве, хотя третий человек нужен был позарез. Пришла как-то в гости к сестре электромонтер Фиса Ахмедзянова, рассказала, что на Кругобайкальской, в тихом месте, стоит просторный дом из трех комнат и кухни. Живут в нем всего двое: старик со старухой. Старики хоть и крепкие, но все же — старики. Добра у них, видать, немало. Стены коврами увешаны, во дворе — две коровы, свиньи. Бабка с выгодой торгует молоком, сливками. Да и сын стариков не забывает, часто шлет из Бодайбо то переводы, то посылки. Словом, «наколочку» Фиска дала добрую. Пусть поделятся своими шмотками с добрыми людьми, жить-то им осталось всего-ничего, с собой, что ли, добро-то потащат?! И Мишка, чтобы найти третьего, отправился к своему бывшему корешку Вальке Хвату. Знал: раньше Хват не упускал таких возможностей.