Масюков ожесточенно потер лоб, взъерошил соломенные брови, походил еще по комнате, похожий чем-то на задиристого петуха.
— Ладно! Быть посему. Теперь давай обмозгуем состав поисковой группы.
Вертолет горел. С обломленными лопастями винта, с обрубленной стрелой стабилизатора, помятый и бесформенный, он напоминал автомашину, упавшую с крутого откоса. Струйки фиолетового дыма выползали откуда-то снизу, из-под фюзеляжа.
Звук падения был глухим, парной туман тут же поглотил его, заглушил негромкое эхо. И сразу же наступила в тайге тишина. Потом послышались металлические удары, сначала несмелые, потом более яростные, и наконец с треском вылетела аварийная дверца. Из нее высунулась измазанная голова Худякова. Он протиснулся в люк крупными плечами, спрыгнул на землю. Торопливо протер слезящиеся глаза, крикнул:
— Давай быстрее!
Вторым выскочил лейтенант, вытирая ладонью разбитую щеку. Вслед за ним вылетели вещмешок, чемодан, два бумажных почтовых пакета, потом показалось испуганно-озабоченное лицо ефрейтора. Он пытался вылезти из вертолета, не выпуская из рук ящик-футляр. Едкий дым белесыми клубами уже прорвался из люка. Худяков помог солдату выбраться, сердито дернул за рукав лейтенанта.
— Бежим, какого черта! Сейчас бак взорвется!
И, прихрамывая, поковылял вниз, к берегу реки. Солдат, тяжело дыша, пятясь задом, волочил мешок с почтой.
Лейтенант отнял руку, с ужасом взглянул на окровавленную ладонь и сразу словно очнулся.
— Эй, техник! Стой! Стой, тебе говорят! — в два прыжка догнал Худякова.
— А капитан? Где капитан?
Тот обернулся, страдальчески морща разбитый лоб, махнул рукой в сторону горевшей машины.
— Там… Мотором придавило… Я пытался вытащить — не смог. Ему уже все равно ничем не помочь…
Зло сплюнув, лейтенант бросился обратно, на бегу снимая тужурку. Борттехник что-то кричал ему, но он с ходу нырнул в клубящийся зев аварийного люка. Ефрейтор, оставив мешок, оторопело огляделся и, сообразив, в чем дело, тоже побежал к вертолету.
— Тьфу… — выругался техник и тоже заковылял к месту аварии.
Белкина лейтенант вытащил, когда фюзеляж уже горел ярким оранжевым пламенем. Вдвоем с ефрейтором они едва успели оттащить капитана на несколько метров, как сзади грохнул взрыв. Упругая горячая волна швырнула их на землю и покатила вниз по косогору.
Борттехник Худяков минут двадцать оттаскивал их, почти потерявших сознание, под гигантскую пихту, где было сухо, мягко пружинил толстый многолетний настил желтых иголок.
Белкин был жив. Худяков это понял, как только поднял его на руки там, в кустах таволожника, после взрыва — капитан глухо и протяжно застонал.