— Перчатки надень. — Себастьян протянул собственные, толстые и на меху.
Спускаться не помогал, но держался сзади, и как-то легче становилось от понимания, что он — рядом. Заговорил только в коляске, которая ждала у входа.
— Прости.
— За что? — Лихослав сидел нахохлившись. Мерз. Он как-то привык к теплу и покою госпиталя, и даже когда ему разрешили выходить в маленький садик, покидал палату неохотно.
Страшно было.
Кому признаться… страх хуже стыда. И только в палате среди серых стен, единственным украшением которых был Вотанов крест, он чувствовал себя спокойно.
В саду же вспоминал клены.
И сумерки.
И серую фигуру в плаще… все казалось — взметнутся руки, сминая воздух. И будет больно.
— За все. — Себастьян перестал улыбаться.
— Ерунда…
…он ведь приходил, и часто.
Приносил книги, убирал газеты, точно и вправду стыдился того, что в них писали. Читал. Рассказывал что-то, почему-то Лихославу было невероятно сложно следить за этими его рассказами, он терялся в словах.
И не отвечал.
Апельсины принимал. И яблоки, круглые, с полупрозрачной тонкой кожурой, такие только в имении и росли, и, значит, Бес за ними в поместье ездил.
О яблоках рассказывать было легко и еще о том, что Бес помогал с перевязками, и когда Лихо разрешили садиться, сажал, потому что у самого Лихослава духу не хватало… и заставлял на ноги встать.
Ходить не учил, но…
Ему не за что было просить прощения.
— Я тебя в это дерьмо втянул, — сказал Бес, поднимая воротник плаща, — и я виноват, что…
Он и сам получил.
Лихо знал.
Удавка. И удар ножом, и клинок мало не дошел до сердца, и если так, то выжил Бес исключительно ввиду врожденной выносливости.
А может, просто чудом.
— Отец приходил. — Бес помог выбраться из коляски.
Привез не домой, а на свою квартирку, и обстоятельству этому Лихо был рад. Домой не хотелось совершенно.
— Зачем?
Лихо с плащом сам справился и с перчатками и выдохнул с облегчением немалым: в четырех стенах он чувствовал себя много спокойней.
— Поговорить. Садись. Чай? Кофе? Пироги?
— Чай. И пироги. С чем?
— А кто ж его знает… с чем попадется.
Попался с кислой капустой, что было в общем-то неплохо.
— Предложил мне титул. — Себастьян есть не стал, выглядел он… раздраженным? — Заявил, что был не прав тогда… и что ты вряд ли оправишься… и если так, то он в своем праве признать тебя недостойным наследником.
Наверное, этого следовало бы ожидать, но все равно было больно. Себастьян же, вылив чай в горшок с фикусом — судя по печальному виду и обвисшим листьям, растение чаевничало неоднократно, — плеснул в кружку виски.
— Я послал его лесом… ну не лесом, но послал.