Золотистая пузыристая жидкость шумной струйкой потекла по пластиковым стаканчикам.
— А Деду Морозу, наверное, не наливать? — горлышко бутылки замерло над пустым стаканчиком.
— Наливать, — сказал Дед Мороз, — Хуже точно не будет.
Виктор заулыбался, услышав молодой голос. Совсем еще пацан. Молодость… Что может быть прекрасней молодости, когда все еще можно начать сначала.
Дед Мороз между тем приспустил бороду и стянул с головы шапку. Медсестры разочарованно загудели, на что парень возразил, что жарко ему в шапке с локонами, голова вспотела.
Леха отпустил какую-то сальную шуточку насчет Дедов Морозов, тающих от вида девушек в белых халатах. Виктор с любопытством посмотрел ему в лицо. Ему показалось, что где-то они уже встречались.
— Мы знакомы? — неожиданно спросил парень, и в больших карих глазах его блеснули искорки.
— Возможно, — кивнул головой Виктор.
— Саша Аверкиев, — представился фальшивый Дед Мороз.
Воздух словно разорвала молния. Бутылка выскользнула из мгновенно обледеневших пальцев и гулко ударилась о пол. Она была сделана из прочного зеленого стекла, что разбивалось, только если нарочно бить, например, о край стола. Вот и сейчас она целехонькая покатилась куда-то в сторону, разливая по пути остатки шампанского.
На крошечном экране древнего черно-белого телевизора появилось лицо Президента, поздравлявшего страну с наступающим Новым годом. Медсестры уставились на него во все глаза, ожидая, когда же, наконец, можно будет выпить шампанское.
В соседней комнате запищал телефонный аппарат, и дежурная телефонистка даже подпрыгнула от неожиданности.
— Вот зараза! — возмущенно вскрикнула она и помчалась отвечать на звонок.
— Кто-то уже допраздновался, — покачал головой водитель «скорой».
— А может, поздравить хотят, — предположила медсестра по имени Настя, — Ведь было же в прошлом году. Прям за две минуты до Нового года.
— Так, ребята, на Красноармейской, пять, женщина рожает, — сообщила дежурная.
— Вот тебе и крушение последней надежды, — пробормотал водитель, надевая шапку, — Пошли, что ль?
— Да погоди ты, — оборвал его Леха, — Рожает — не умирает. А Новый год по-человечески встретить надо. Чтобы, как говорится…
Он опасливо покосился в сторону Виктора, ожидая, что тот станет возражать, говорить, что, мол, это безответственно и противоречит врачебной этике, про клятву Гиппократа ересь нести. И, что греха таить, надеялся Леха, что Аверкиев предложит вместо него поехать. Он и сам понимал, что уже хорошо поддатый, и в сон клонит, какой из него сейчас врач?
Но Виктор Аверкиев странно молчал, уставившись в одну точку, и тяжело дышал. Лицо его было молочно-белым, а на щеках проступили ярко-алые пятна.