Почти не вслушиваясь в его речь, Лука осмотрел территорию. Вся захламлена, загажена птичьим пометом, хотя живности не слыхать. Покосившийся сортир с открытой дверью, упершейся углом в землю и подпирающей хлипкое сооружение.
— … не знал, что с Василием шутки плохи…
А труба на крыше совсем обвалилась. Что — печь не топят? Тогда чем они питаются? Может, сырым мясом? Это было бы неудивительно.
— …Ну и где он? Почитай уж годков пятьдесят как сгнил напрочь. Ты слышишь? Тебе говорю!
Дед Василий бесцеремонно дернул Стрельникова за рукав рубахи. Да так сильно, что слышно было, как затрещал шов. Лука с удивлением посмотрел на рубашку, затем уставился на старика.
— Ты меня-то послушай, мил человек! А то я сейчас добрый, а потом…
Лука не знал, что и думать. Василий пьян и городит чушь. Его сожитель, тоже не страдает особенным наличием ума. Что-то в последнее время ему везет на чудиков и сумасшедших. Но Еносий хоть не производил впечатления агрессивного человека.
Стоило о нем подумать, как в тот же момент толстячок Еносий выбрался на крыльцо. Он вышел из дома в потрепанных и откровенно малых для его расплывшейся фигуры кальсонах, отчего и без того комичная фигура казалась еще более смешной и жалкой. Лука и сейчас готов был рассмеяться. «Да, что на меня нашло?» — он с трудом сдержался.
— Как вам не стыдно, Василий Егорович, — сделал замечание Еносий, видимо слыша разговор с самого начала. — Человек новый, что он о вас подумает?
Дед Василий, казалось, стушевался.
— Слышь, ты, Еносий. Не встревай. Прошу тебя — не встревай…
— Как хотите. Но я свое мнение высказал.
Еносий вернулся в дом.
— Ну, что за человек, — забухтел Василий. — Пошутил я. С кем не бывает.
Он выплеснул на землю капли из стакана. Это нехитрое движение было исполнено злобой, как будто внутри старика все кипело от ненависти и только каким-то непостижимым образом Василию удавалось поддерживать образ вполне миролюбивого старца, хоть и неуравновешенного. Но время от времени эта агрессия прорывается наружу. Как это произошло в тот момент, когда он заявил, что «главный — я», и сейчас — когда он стряхнул стакан.
— Никто меня здесь не любит, не уважает. Боятся что ли? Даже Маринка-красавица и то не пообщается со стариком. Может с тобой, все ж таки поболтаем, а?
Не надеясь, что разговор со стариком может хоть в чем-нибудь оказаться полезным, Лука вспомнил о главной цели. Найти Марину.
«Неужели эта девчонка так серьезно затронула меня? А ведь так оно и есть».
В это время Василий слезно зашмыгал носом. Лука не успел в очередной раз удивиться переменчивости его натуры, как старичок и впрямь залился настоящими слезами. Василий вытер их тыльной стороной ладони и уставился на Луку покрасневшими глазками, уголки которых была испещрены сетью мельчайших морщин. Перемена в лице его казалась немыслимой — злобный паук неожиданно приобрел самый ангельский вид. Может быть, оттого Стрельников и решился задать ему вопрос. В конце концов, старик сам предложил пообщаться.