— Ну это ты зря.
— Может быть. — После небольшой паузы сказал: — Сейчас главная забота — где переночевать. Во всем городе, кроме тебя нет никого.
— Что ж с тобой делать, не выгонять же на улицу? Оставайся.
Клава приготовила ему постель на старомодном диване с высокой спинкой и сбившимися пружинами, а себе — на кровати.
Когда она вышла на кухню, Николай быстро разделся и лег в постель.
Вернувшись, Клава присела на диван и положила на его грудь мягкую руку.
Николай нехотя повернулся к ней. Бледный свет луны тускло освещал комнату. И вдруг он увидел прежнюю Клаву и по-мужски стал рассматривать ее лицо, шею, колени, выступавшие из-под распахнутого халата; ощутил теплоту ее тела. Надеялся на чудо, хотел его, но чуда не свершилось. Клава посидела и ушла.
— Ну ладно, спи. Спокойной ночи.
— Спасибо. И тебе тоже.
Она легла в кровать, долго ворочалась и, как показалось Николаю, плакала.
Утром Николай проснулся поздно. На столе лежала записка. Клава писала, что приготовить на завтрак, что поесть в обед и куда положить ключ от квартиры, если уйдет в город.
Наскоро выпив стакан остывшего чаю, поев сыру и колбасы, оставшихся с вечера, Николай поехал на Волгу: вновь вернулся к реке, которая все годы жила в его сердце, как символ юности, как образ Родины. Воспоминания о Волге: об огнях ночных пароходов, о лодочных походах к Жигулям, о песнях в пещерах Стеньки Разина, о девичьих вздохах и поцелуях облегчили ему страдания на чужбине, прибавляли силы... И вот он снова здесь. На какое-то мгновение Огарков почувствовал себя опять молодым и сильным.
По Волге шел лед. Льдины сталкивались, громоздились, кружились. Николай смотрел как зачарованный, не замечая вокруг себя шумной городской жизни. Он разделся до пояса и стал плескаться в мутной воде, прохожие глядели на него кто с удивлением, кто с насмешкой.
По пути к центру города прочитал вывеску: «Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР. Управление по Куйбышевской области». Подошел ближе. А что, если зайти? Нет! Допросы, тюрьма. Нет!
Огарков ускорил шаги, но тут же повернул назад. «Зайти. Рассказать правду. Свои же — поймут». Но страх опять удержал его. «Явлюсь с повинной, только не сюда». Он решил уехать из города, где провел самые счастливые юношеские годы.
Вернулся на Клавину квартиру, взял свой чемодан и, оставив записку, ушел. «Куда? В Москву! Там лучше разберутся в моем деле...» — решил он.
Москва... Николай вошел в первый попавшийся подъезд огромного серого здания на площади Дзержинского, спросил старшину:
— Как попасть в КГБ?