— Стоп, отставить! Так, стало быть, не пойдет, не по-русски. Посиди маленько.
Он схватил пеструю сумку и убежал.
— Вот теперь можешь рассказывать, — сказал Иннокентий, вернувшись и разливая по рюмкам виноградную водку.
— В беду попал, дорогой друг. Хоть в петлю лезь. Вдвоем с Люсей получаем в месяц сто пять марок, еле-еле хватает на хлеб да на самую дешевую колбасу... Дочке даже молока не можем купить.
Они молча выпили.
— Ну, слушай... — Сергей отодвинул пустую рюмку. — В общем, мы с Люсей решили уехать на родину. А вместо родины — Австралия. На, почитай...
Сергей протянул Иннокентию контракт.
Каргапольцев внимательно прочитал, спросил:
— Как же это ты, а?
Нервы Сергея не выдержали, слезы потекли по его небритым щекам.
Уже поздно ночью, уложив Сергея на свою кровать, Иннокентий прилег с ним рядом и заснул беспокойным сном.
Старинные немецкие часы, в резном футляре из черного дерева, лениво отсчитывали время: тик-так, тик-так, тик-так.
Сергей проснулся первым, долго лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к медленному ходу часов. Тик-так, тик-так, тик-так... Время, казалось, еле переступало ногами, на одном месте, тик-так, тик-так, тик-так... Наконец, в часах зашипело, прохрипело четыре раза.
Сергей почувствовал, что Иннокентий тоже не спит, повернулся к нему, заговорил:
— Будь, что будет, поедем с Люсей в Австралию. Здесь тоже не жизнь. Никогда не думал, что могу так ненавидеть человека. Мне этого Шиммеля порой хочется задушить, а я должен ему улыбаться.
Иннокентий поднялся, распахнул окно, жадно вдохнул свежий утренний воздух. Не спеша повернулся и проговорил с большой теплотой.
— Через это окно я гляжу на родную землю... И комнату облюбовал из-за окошка. Не понимаешь? — И, не дождавшись ответа Сергея, продолжал: — Оно на восток смотрит... По утрам, когда пламенеет заря, я вижу — это родина машет мне красным флагом...
— Фантазер ты, Кеша!
— Верно, верно говорю.
Иннокентий присел рядом с Сергеем и, не скрывая волнения, сказал:
— Эх, Сережка, варнак ты эдакий! Завидую я тебе. Понимаешь, завидую...
Сергей поднялся, удивленно поглядел на друга.
— Есть чему...
— Есть, Сережа. У тебя жена, вы любите друг друга. Ты же батькой стал, дочка у тебя! Только ради этого стоит жить! А я? Мне уже тридцать семь стукнуло.
— Будет и у тебя любовь. Она впереди, скоро встретится.
— Нет, паря, — суховато отозвался Иннокентий. — Моя любовь позади. Хочешь, свою тайну открою?
— Если доверяешь. Вообще-то я не настаиваю.
— Никому не сказал бы, а сейчас...
Иннокентий прошелся по комнате, хрустнул пальцами.
— Тогда я еще учился в авиационном училище... Гутя, ну ты знаешь о ней, говорил же я, приехала ко мне в Иркутск... Ушли мы с ней далеко-далеко по Иркуту. Река такая есть, Иркут называется. Присели отдохнуть. Помолчали... Я и не вытерпел, сказал ей: «Пришло время расстаться нам, Гутя. Получил назначение в часть, завтра отправляюсь на фронт».