Рабыня была довольно симпатичной, с мягкими чертами лица и необычным цветом кожи. Она была у нее золотистая, наверняка доставшаяся в наследство от неизвестного отца, так же как и совершенно необычные для африканки светлые, янтарного цвета глаза. Ласковая, постоянно готовая услужить и искренне радовавшаяся своему новому назначению, она сразу понравилась Шантель.
До того как София отправила ее сюда, она служила при хаммаме чем-то вроде девочки на побегушках: нежившиеся целыми днями в банях наложницы гоняли ее на кухню и обратно за освежающими яствами и напитками. Не исключено, что именно благодаря такой службе фигура этой шестнадцатилетней девушки оставалась излишне тонкой и угловатой, а сама она порою казалась неуклюжей. Новая хозяйка, конечно, ее так не гоняла и не бранила. Но это было не единственной причиной, по которой Адамма была счастлива, попав к ней. Быть личной служанкой одной из наложниц дея всегда являлось заветной целью рабынь, которым самим не посчастливилось быть купленным для его постели.
Все это Адамма успела сообщить своей госпоже, накладывая на ее лицо мази и краски. Шантель подумала, что для девушки, конечно же, лучше и достойнее вообще не думать о постели дея, но говорить этого не стала. Адамма все равно не поверит, что сама она с удовольствием поменялась бы с ней местами, и затевать спор на эту тему — пустое занятие.
Не успела служанка до конца удалить с глаз госпожи излишки черной сурьмы, как в комнату вошла еще какая-то девушка. Судя по ее одежде и сверкающим драгоценностям, она вряд ли принадлежала к обслуге, Шантель вновь ощутила раздражение от того, что к ней приходят без стука, не спрося разрешения.
— Я буду обучать тебя, как вести себя с мужчиной в интимной обстановке, — сказала незнакомка.
— Ты шутишь, наверное, — сухо ответила Шантель, удивленная таким заявлением девушки, которая явно была моложе ее.
— Это нормально, лалла, — вмешалась в разговор Адамма. — Она научит тебя всем этим штучкам…
Шантель нахмурилась, заметив, что служанка располагается поудобнее, явно в ожидании предстоящего урока. Если ей самой, может, и необходимо получить зачем-то столь пикантную информацию, то уж шестнадцатилетней девственнице вовсе ни к чему.
— Можешь идти, Адамма.
— Но…
— Иди! — раздраженно приказала Шантель таким тоном, что служанка в момент исчезла из комнаты, не дав хозяйке возможности объяснить ей, что она вовсе не сердится на нее, а просто не хочет, чтобы она присутствовала на столь странном уроке. Шантель решила, что позже обязательно извинится. Ей совсем не хотелось, чтобы ее служанка подобно другим дрожала при малейшем намеке на недовольство госпожи. Страх, царивший здесь среди слуг, вполне объясним: ведь, не угодив хозяевам, они вполне могут проститься с жизнью. Но Адамма должна знать, что последнее ей не грозит, что бояться не следует, по крайней мере пока она останется ее служанкой.