— Лалла.
— Слушаю. Вы можете теперь выбрать себе еще трех рабынь. Если вы позволите, я бы могла предложить…
— Постой-ка, — перебила служанку удивленная Шантель. — Кто сказал, что я могу получить новых служанок?
— Так положено. Шантель нахмурилась.
— Ты же слышала, как я объясняла Хаджи-аге, что мое появление здесь как раз и противоречит заведенным порядкам. Я, скажем так, не заслужила привилегий фаворитки и не собираюсь делать это в будущем.
— Вы не должны говорить так, лалла. Вот если дей перестанет призывать вас, тогда мы переедем обратно, туда, где живут менее важные женщины.
Одного взгляда на лицо Адаммы было достаточно, чтобы понять, что она готова сделать все возможное, лишь бы такой переезд не состоялся. Ясны были Шантель и причины этого: с повышением статуса наложницы соответственно поднимается в иерархии рабов и ее служанка. Но служанкам для этого не надо ублажать дея. Как бы объяснить Адамме свое нежелание оставаться здесь?
— Лалла Шахар? — неожиданно раздался мужской голос.
Поворачиваясь к произнесшему эти слова человеку, Шантель раздраженно отметила, что сегодня ей обдумать свое новое положение, видимо, не суждено. В дверном проеме стоял незнакомец. Евнух? Скорее всего, иначе он бы не мог попасть в гарем. Но в отличие от других виденных ею евнухов этот мужчина был светлокожим, к тому же выглядел очень важным в своей дорогой, отделанной мехом одежде и высоком тюрбане.
Случайно взглянув в окно, она заметила там нескольких икбаль, не скрывая любопытства, глазевших на ее гостя. Острое любопытство читалось также в глазах Адаммы и Кадара, стоявших позади пришельца. Похоже, что из всех присутствующих причины появления гостя меньше всего интересовали саму Шантель. Она испытывала скорее легкое раздражение из-за того, что ее никак не оставят в покое.
— Что случилось?
Мужчина вежливо поклонился.
— Я пришел от Джамиля Решида, — говоря это, он протянул вперед руки, в которых держал довольно большую, отделанную перламутром шкатулку из красного дерева. — Это вам от дея, лалла.
Девушка хмурилась, уже принимая шкатулку, а взглянув внутрь, она сделалась мрачнее тучи. Дно и стены ящичка был покрыты белоснежным бархатом, на котором особенно отчетливо высвечивалась каждая часть великолепного ожерелья из двух связок аметистов. В центре переливался огоньками камень величиной с желудь. По красоте это ожерелье не уступало тому сапфировому, которое было на ней сегодня утром и, без сомнения, было не менее ценным.
Джамиль сказал, что подобные украшения дарят женщинам при рождении ребенка. Что же тогда означает этот подарок для нее? За что он ее награждает? Все-таки ее утренний вывод был правильным — дей пытается купить ее, если не тело, то по крайней мере внимание к себе.