А вот это вполне может произойти.
Все остальное, в соответствии с их планом, должно остаться прежним. Совместный банковский счет, работа и очередность в пользовании машиной, чтобы подвозить Сюзан.
Бонни продолжала жить дома, а Джо рядом не было. Поэтому-то план и не сработал…
* * *
Вернулась Сюзан и с обиженным видом, характерным для подростков, работающих в службе доставки воды, подала Бонни покрытые инеем бутылки.
– Спасибо, солнышко. – Бонни отдала одну бутылку сестре. – Ты мне сегодня здорово помогла. Так что, если с полом закончено и ковры лежат на своих местах, а хрусталь перемыт, можешь заниматься своими делами и идти гулять, если хочешь. – В последнее время она привыкла разговаривать со спиной дочери и делала вид, будто ее это не задевает. Она скорее услышала, чем увидела, что та спускается по лестнице на первый этаж, и заговорила громче: – Только сначала загляни к Пим, прошу тебя, ладно? – Затем, уже тише, добавила: – Когда увидишься со своим отцом, передай ему, что я открыта для обсуждения совместной опеки.
Бонни сделала большой глоток. Дженис несколько секунд задумчиво смотрела на нее, затем открыла свою бутылку и сделала несколько глотков.
– Не смотри на меня так. – Бонни закрутила крышечку. – Знаешь, я думала, что он вернется через день-два, потому что вся эта чепуха с раздельным проживанием, чтобы «найти себя», не в его характере. Ты говорила, что периодически всем парам полезно несколько дней пожить раздельно, что нам от этого не будет никакого вреда, что дети поймут нас, если мы им все объясним. Но прошло уже четыре недели, дети ненавидят меня, так как считают, будто я сама выгнала его, а ты предполагаешь, что тут замешана другая женщина. Если бы я знала, что он продержится так долго, я бы уехала первая. Как получилось, что я все еще одна, с детьми на руках и этим большим домом, который нужно убрать? Совершенно очевидно, что он тщательно обдумал свой план. К тому же сейчас в школе переделывают расписание, и я не знаю, какой класс получу и с каким учителем буду работать в новом учебном году, а еще это несчастье с Пим, и теперь, когда она вернулась из санатория и… – Бонни вздохнула и встала, чтобы идти на чердак, но с места не двинулась. – Пим еще ничего не известно о Джо. Не представляю, как ей сказать.
Пим была им не просто бабушкой, она была для них единственной матерью, которую хорошо помнила Бонни. Их родители погибли при крушении поезда, когда ей было пять, а Дженис почти семь. Молодая, независимая восьмидесятивосьмилетняя Пим не разрешила бы даже своим правнучкам называть ее иначе, как этим глупым прозвищем, которое закрепилось за ней еще в ее детстве, когда открытки стоили гроши, сигареты «Мальборо» – двадцать центов за блок, а в стране было всего сто тридцать одно гольфовое поле и всего тридцать средневолновых радиостанций.