Из Ленинграда долго не отвечали. Но Шурочка упорно писала туда. И ответ, наконец, пришел. Она принесла ему серый треугольник утром, после завтрака.
— Письмо из Ленинграда! — радостно сообщила Шурочка. — Прочесть?
Николай Егорович взволновался, попросил только развернуть конверт. Он прочел и сразу же начал читать опять.
— Нашелся? — осторожно спросила Шурочка.
— Еще нет. Но обязательно найдется. — Горев поднял на Шурочку потеплевшие глаза.
— А почему вы не улыбаетесь?
— Сейчас улыбнусь!
Он снова принялся за письмо. Дочитав, протянул Шурочке и улыбнулся.
Письмо было написано крупным неровным почерком.
«Лейтенант Горев!
Я случайно увидел Ваше письмо в почтовом отделении, куда хожу за ресточками от сына. Письма от вас все приходили и приходили, а их никто не брал. Оказалось, что детский дом, куда вы адресовали их, эвакуировался из Ленинграда.
Тогда я решил прочесть письма и постараться помочь. Я долго не мог ответить вам: за справками надо было идти в районо, а я не надеялся благополучно дойти. Пришла весна, подбодрила старика. Я пошел, но в районо никого не нашел: кто болен, кто умер. Очень мне хотелось помочь вам найти маленького Федю, и через несколько дней я отважился пойти снова.
Очень рад сообщить вам: дети эвакуированы на север, в Архангельск. Пишите туда, и пусть счастье сопутствует вам!
А. А. Рыбаков».
— Какой хороший этот ваш Рыбаков! — взволнованно сказала Шурочка.
— Шурочка, — Горев говорил мягко, ласково, — Шурочка, это не мой Рыбаков. Я его никогда не видел… Это просто… ленинградец!
В тот же день в Архангельск ушло письмо. Горев и Шурочка высчитали, что ответ придет через три недели. Ответ пришел через пять. Николай Егорович уже начал ходить, раны его заживали. Он подумывал о выписке из госпиталя.
— Николай Егорович, танцуйте! — Сияющая Шурочка держала в руке письмо. Горев помахал костылем —это означало танец — и жадно впился в письмо.
— Зря танцевал, —хмуро бросил он, прочитав. — Феди, оказывается, уже нет в детском доме, и никто сейчас не знает, где он.
Медицинская сестра из ленинградского госпиталя, та, что приняла Федю из рук умирающей матери и отнесла в детский дом, снова взяла его к себе — усыновила. Фамилия сестры — Воронцова. И маленького Феди тоже. Настоящей фамилии мальчика до сих пор никто не знал.
— Николай Егорович, — прервала его горестные размышления Шурочка, — выписывайтесь и поезжайте в Архангельск.
Там вы обязательно найдете Рыжика, обязательно! Вам же обещают помочь!
Горев так и решил: поеду! Он считал дни до выписки и ссорился с врачами. Но почему‑то рана на ноге открылась, повысилась температура, и выписку Николая Егоровича из госпиталя отложили.