— Для марок пригодится, — решил он.
Машина уехала. Лешку срочно позвали в класс. Проходя мимо Комара, он остановился.
— Донес Ермиловне! Не утерпел…
Лешка говорил укоризненно, но без сердца.
— А я доносил?! Я проговорился… Она мне марку со слоном порвала…
— Индийскую?!
— Индийскую…
— Врешь?!
Комар только уныло махнул рукой. Мрачный огонь горел в его огромных глазах.
Лешка больше не сердился на Комара. Потерять индийскую марку —это действительно удар. Кондратьев потоптался около удрученного Комара и чистосердечно посоветовал:
— А ты плюнь.
Затем дружелюбно хлопнул его по плечу и убежал.
И вот железный лом собран. Письмо на завод написано. Подписали его все члены совета отряда, и Таня отправила письмо авиапочтой. В письме рассказывалось, как собирался железный лом, упоминались фамилии особо отличившихся пионеров (разумеется, и Лешки Кондратьева), упоминалась и дружина Александра Матросова, собравшая старого железа немногим меньше самих инициаторов, не забыли и северян.
Федя спешил домой рассказать отцу и Тамаре Аркадьевне про эти важные дела. Но дома на полу он увидел раскрытый чемодан.
— Ты опять уезжаешь, папа? — огорченно вырвалось у него. Отец отрицательно покачал головой. Нет, он не уезжает. Это Тамара Аркадьевна.
Федя вздохнул с облегчением. Тамара Аркадьевна вошла в комнату с одеждой в руках и склонилась над чемоданом.
— Ну вот, мужичок–лесовичок, ну вот и я увижу твой северный край.
— Как?! — воскликнул изумленный Федя. — Как увидите?
Отец подошел к сыну, обнял его, сказал, что бабушка немного прихворнула и трудно стало ей справляться с хозяйством. Вот Тамара Аркадьевна и едет помочь Марфе Тимофеевне. Он говорил что‑то еще, но Федя уже не слышал, что.
— Больна… Бабушка больна, — повторил он шепотом, И вдруг слезы хлынули из его глаз. — Папа, она поправится? Поправится, да? — спрашивал Федя и с мольбой заглядывал в отцовские глаза.
— Рыжик, —растерялся Николай Егорович, — ну что ты, дружок! Ясно, поправится. Ну полно, полно!
У Феди кривились губы, и слезы текли и текли из глаз но щекам. По давней детской привычке он закрыл рот ладошкой, стараясь унять рыдания. II тут рядом вдруг увидел лицо Тамары Аркадьевны. Она вытирала ему слезы и шептала ласково, умиротворяюще, что бабушка, наверно, уже и поправилась, — ведь письмо идет почти неделю. Тамара Аркадьевна будет очень беречь Марфу Тимофеевну, а потом приедет сам Федя и, конечно, все бабушкины болезни как рукой снимет. Уж она-то знает!
Тамара Аркадьевна усадила Федю, попросила рассказать, как добраться ей до их села. Он всхлипнул, высморкался и стал подробно описывать старинный бревенчатый вокзал на станции, где Тамаре Аркадьевне следовало сойти с поезда, лесную дорогу, по которой надо ехать, и домик бабушки.