Думаю, если бы песня не была моей любовью и судьбой, тогда я отступила, но я возвращалась хотя и уничтоженная, но готовая возродиться, с твердым намерением восстать из пепла и научиться петь по-своему, чтобы через год доказать, что имею право называться певицей.
Если человек чего-то хочет по-настоящему, судьба обязательно подбросит ему возможность реализации мечты.
Дома меня ждало письмо из Жешува от Кшивки. Нужно знать, кто такой Кшивка, его считали «делателем звезд». Если Кшивка позвал к себе, значит, у певца или певицы есть будущее. Он просто нюхом чувствовал способных людей.
Кшивка звал меня к себе в спектакль «Рассвет над Африкой». Снова африканка (надеюсь, парик найдется?), но мне было все равно, ведь нашлось то самое заветное место, где я смогу по-настоящему работать над собой, своей манерой исполнения.
Радость тут же сменил испуг: как я скажу Кшивке, что провалила экзамен, он об этом не подозревает. Но Юлиана Кшивку мой провал на экзамене вовсе не испугал.
— Через год попробуешь еще раз, а пока учись.
Если честно, то работа в группе Кшивки мало отличалась от предыдущей, я исполняла африканские зонги… по-английски. Здесь были две возможности: петь, как Фицджеральд, или попытаться найти свою манеру. Я категорически не умела и не желала хрипеть, а зрители не желали слушать джаз без хрипотцы, мне не хватало уверенности, и первые концерты оказались почти провальными. Пан Юлиан осторожно наблюдал. Я понимала, что он готов прикрыть мое исполнение и настоять на привычном зрителям, понимала и то, что если он это сделает, подчинюсь, чего бы мне это ни стоило, иного выхода не было, но, слава богу, все обошлось.
Постепенно я обрела необходимую уверенность, голос зазвучал по-другому, и аплодисменты звучали не только пока я стояла на сцене. Зрителям понравилась манера исполнения зонтов Анной Герман.
Но главным подарком Кшивки явилось даже не то, что он взял меня, провалившую экзамен (кстати, на следующий год я его легко выдержала, получив право называться профессиональной артисткой), к себе в труппу, не то, что дал возможность петь по-своему, а знакомство с Катажиной Гертнер. Именно Юлиан посоветовал Катажине показать свою новую песню мне.
Катажина подрабатывала аккомпаниатором в Варшавской эстраде, сочиняла песни, которые художественный совет одну за другой выбраковывал. Я помнила комиссию, которой сдавала экзамен, усталые, безразличные ко всему лица, и поняла, что не одинока.
Гертнер сказала, что ее песни уже исполняют, даже не просто исполняют, а поют такие звезды первой величины, как Хелена Майданец! И ту песню, что она предлагала мне, тоже пела Хелена, правда… Катажина скромно ограничилась этим замечанием, я поняла, что успеха не было.