Леди Эвелин встретила его взглядом исподлобья.
— Скажите уж честно, что вы про него забыли. Давайте сюда, — она развернула сложенный вчетверо листок и пробежалась по нему глазами.
— А это черновик протокола допроса, который вам необязательно читать… Да-да, спасибо… С другой стороны…
— Шон — это ваш сержант верно? — спросила леди, разглядывая выполненный с фотографической точностью рисунок. — У него талант.
— К сожалению, да, — подтвердил Эйзенхарт не без гордости. — Так как, узнаете, что это?
Она неуверенно покачала головой.
— Я могу ошибаться… скорее всего, я ошибаюсь. Но… вы когда-нибудь были на море, детектив?
— Я редко выбираюсь за город, — отрицательно покачал он головой. — Все никак не нахожу время на отпуск.
— Мне это напоминает один кустарник, который растет на дюнах. Тамариск.
— Могу я?.. — Эйзенхарт указал на книгу.
— Пожалуйста. Она же теперь ваша.
Перелистывая страницы, он быстро дошел до нужной. Напротив названия стояло всего одно слово, произведшее эффект взорвавшейся бомбы.
— "Преступление".
Небольшое кафе у входа в ботанический сад размещалась большей частью на улице, однако леди Эведин была уже рада возможности хотя бы погреть руки о чашку с горячим кофе. Они пришли минут десять назад, и за все это время Эйзенхарт не сказал ни слова. Вместо этого он сидел, вперив взор в словарь языка цветов, будто в надежде, что книга таит в себе ответы на все его вопросы.
— Итак, что мы имеем, — резюмировал он. — "У меня есть для вас послание: вы ошибаетесь. Это преступление". Не слишком похоже на совпадение.
— Нет, — вынуждена была признать она.
— Вопрос только в том, о каком преступлении идет речь.
— О смерти Хэрриет? — предположила леди Эвелин. — Вы получили это сообщение в день, когда она отравилась.
— Спасибо, но мы уже догадались, что это преступление. Можно было не тратить силы.
— Только после смерти Лакруа, — возразила леди Эвелин. — До того вы считали ее смерть самоубийством.
Признавая свой промах, Эйзенхарт насупился и замолчал.
— Кстати, о Лакруа, — хватило его, впрочем, ненадолго. — Что насчет второго букета? "Ненастоящая любовь"? Причем здесь это?
— Это просто. Если вспомнить мистера Грея, — выражение лица леди Эвелин подсказывало, что лучше этого не делать, — то можно предположить, что отправитель пытался сказать, что на самом деле мисс Лакруа его не любила.
— А она его любила?
— Не знаю, — пожала плечами леди. — В любом случае, она честно любила его подарки и деньги.
Эйзенхарт допил кофе одним глотком и мрачно уставился в дно чашки.
— Все равно ничего не сходится.
Следовало признать, что версия с языком цветов, казавшаяся еще сегодня утром весьма привлекательной (за неимением других) привела в тупик. Либо неизвестный отправитель букетов любил сообщать очевидное, либо… либо после проработки всех связанных с личностью и деятельностью мистера Александра Грея ниточек Эйзенхарту предстояло путешествие в полицейский архив. Где его и так не любили — за излишнее, по мнению архивариусов, трудолюбие.