— Когда-нибудь она узнает. И вы правы. Не простит.
— Я готов рискнуть. К тому же… если раб умрет, я останусь единственным. А это уже другое дело. Так что? Вы готовы принять решение?
* * *
Жанна два часа отмокала в ванне, не реагируя ни на какие внешние раздражители. Даже к сыну не рискнула идти в том виде, в котором пребывала. Боялась заразить ребенка даже запахом несвободы. Хотя ей смертельно хотелось увидеть его, обнять, почувствовать хоть что-то, кроме отвращения.
Не заметила, как уснула. Просто разморило от теплой воды, от запаха ароматических масел, от того удовольствия, в котором пребывала. А когда очнулась, почувствовала чье-то присутствие в комнате. Удивилась, повернула голову и посмотрела на кровать. Он спал прямо в одежде. Встала, накинула халат, даже вытираться не стала. Как же она не заметила раньше эти круги под глазами, эту трехдневную щетину, взъерошенные волосы, такие же седые и мягкие на ощупь. Не хотелось будить, но прикоснуться, просто чтобы проверить. Она не смогла удержаться. Погладила скулы кончиками пальцев, откинула прядь со лба и заглянула в глаза, совершенно ясные и осмысленные. Хотела встать, уйти, оттолкнуть, впрочем, он ничего и не делал, просто смотрел. Она попала в плен этих глаз и пропала. Сама не заметила, как поцеловала. И как же легко, с каким стоном он откликнулся на ласку. А потом, как-то незаметно она оказалась под ним, и халат распахнулся, но он уже и так видел достаточно. И чувствовал, и трогал, и ласкал. Все как раньше. И любовь с примесью горечи разлуки и боли, которая сжигала обоих. Сейчас они забыли обо всем этом. Пусть на одну ночь, всего мгновение по сравнению с целой жизнью, но для них это мгновение было всем, пусть и на одну ночь.
Они так и не поговорили. И она в очередной раз наблюдала, как он уходит неизвестно куда. Хотя нет, она знала. Искать Милу. Недаром все слуги шептались, о том, какую честь король оказал чужеземцу. Принимал в своих собственных покоях.
А ей было тошно от всего этого.
— Я должен найти ее, — сказал он и попытался коснуться. Отстранилась, закрылась, стала чужой, — Прости.
— Если ты уйдешь сейчас, можешь не возвращаться.
Жестокие, злые слова, но он заслужил. И они оба это знали.
— Я люблю тебя. Всегда любил. Всегда буду любить. Жаль, не говорил раньше. И жаль, что не могу обещать, что это последний мой уход. Пойму, если не примешь. Смирюсь, возможно.
— И я не буду ждать, — солгала она. И они оба это тоже знали.
Поцеловал. Долго смотрел на нее, словно запоминал. Если бы не была так разбита сейчас, насторожилась, зацепилась за это странное проявление чувств и раскрутила клубок, но… слишком больно было для рационального мышления, слишком тяжело. Все слишком.