Эбби решила навестить Элейн.
Несколько дней подряд она пыталась узнать ее новый номер. Мэрили Арчер и жены других врачей-трансплантологов даже не знали, что у Элейн изменился номер.
Лица Кунстлера и Хеннесси слишком глубоко врезались ей в память. Болезненно глубоко. В таком состоянии она ехала по шоссе номер девять на запад, в сторону Ньютона. Эбби не слишком хотелось ехать к вдове Аарона, но все эти дни, думая о Кунстлере и Хеннесси, она невольно думала и об Аароне. Эбби вспоминала день его похорон. Ее удивляло, что никто тогда и словом не обмолвился о двух предыдущих смертях. В любой другой компании, при схожих обстоятельствах, кто-нибудь да вспомнил бы об этих людях. Кто-нибудь обязательно сказал бы: «Вот и еще один. Уже третий». Или: «Почему в Бейсайде трагически погибают врачи?» Или: «Как вы думаете, это печальная особенность клиники?» Но все молчали. Даже Элейн, которая наверняка знала Кунстлера и Хеннесси.
Даже Марк.
«Если он умолчал об этих смертях, о чем еще он умалчивает?»
Подъехав к дому Элейн, Эбби не торопилась выходить. Она сидела, обхватив голову и пытаясь волевым усилием стряхнуть с себя подавленность. Но тягостное состояние не проходило.
«Все разваливается на куски, — думала Эбби. — Моя работа. А теперь я теряю Марка. Самое скверное во всем этом, что я даже не знаю, почему так происходит».
С того самого вечера, когда Эбби упомянула про Кунстлера и Хеннесси, их отношения с Марком разительно изменились. Они по-прежнему жили вместе и спали в одной постели, но общались совершенно механически. В том числе и в сексе. В темноте, с закрытыми глазами. Таким сексом она могла бы заниматься с кем угодно.
Может, Элейн ей что-нибудь расскажет?
Эбби вышла из машины, поднялась на крыльцо. Там лежали две свернутые газеты, принесенные почтальоном. Газеты были недельной давности и успели пожелтеть. Почему Элейн их не взяла?
Эбби нажала кнопку звонка. Когда никто не ответил, она постучала, потом снова стала звонить. Она слышала мелодичное треньканье, а следом наступала тишина. Ни шагов, ни голосов. Пожелтевшие газеты подсказывали ей: здесь что-то случилось.
Передняя дверь была заперта. Эбби спустилась с крыльца, обогнула дом и прошла в сад. Дорожка, выложенная каменными плитами, вилась между изгибами клумб с ухоженными азалиями и гортензиями. Лужайка выглядела свежевыкошенной, живые изгороди — подстриженными, но от патио веяло странной пустотой. Эбби вспомнила: в прошлый раз здесь была садовая мебель. Стол под широким зонтом и стулья. Они исчезли.
Кухонная дверь тоже была заперта, но рядом с патио Эбби обнаружила стеклянную раздвижную дверь. Та оказалась открытой. Эбби отодвинула дверь, вошла и позвала: