Но они не могли купить главное, чтобы остаться в живых: сердца. Человеческие сердца. Это запрещено законом. В первую очередь — законом Соединенных Штатов.
И вот здесь им на помощь приходила команда трансплантологов из Бейсайда. Эбби вспомнила, как однажды Тарасов сказал: «Я постоянно направляю своих пациентов в Бейсайд».
Он был бейсайдским посредником. А проще говоря, сводником.
Машина затормозила, затем повернула. Некоторое время под колесами скрипел гравий. Потом они остановились. Издали донесся гул. Это был звук взлетающего реактивного самолета. Теперь Эбби точно знала, куда ее привезли.
Крышка багажника открылась. Эбби вытащили наружу, на холодный ветер, пахнущий дизельным топливом и морем. Ее поволокли по пирсу, втащили на сходни. Скотч на губах гасил ее крики. Впрочем, в грохоте взлетающих самолетов они и так были бы не слышны. Эбби мельком увидела палубу и тени геометрических очертаний. Ее потащили вниз по гулким металлическим ступеням. Один этаж, потом второй.
Открылась дверь. Эбби втолкнули в темное помещение. Связанные руки не позволяли погасить толчок. Она упала, ударившись подбородком о металлический пол. Перед глазами вспыхнули и замелькали яркие кольца. Она была в каком-то ступоре и не могла даже шевельнуться. Боль сверлила ей череп, словно туда забивали кол.
По лестнице спустился кто-то еще. Эбби услышала, как Тарасов сказал вполголоса:
— Хоть что-то добыли. Разлепите ей рот. Не хватает еще, чтобы она задохнулась.
Эбби перевернулась на спину. Коридор был тускло освещен. В проеме двери стоял Тарасов. Один из сопровождавших его людей нагнулся к ней и сорвал ленту с губ. Эбби невольно вздрогнула.
— Почему? — шепотом спросила она.
Это был единственный вопрос, вертевшийся в ее голове.
— Почему?
Силуэт Тарасова слегка пожал плечами, словно она задала неуместный вопрос. Его помощники вышли в коридор и уже собирались закрыть дверь.
— Неужели это все из-за денег? — крикнула Эбби. — Неужели все так просто?
— Деньги ничего не значат, если на них нельзя купить то, что вам позарез необходимо, — ответил Тарасов.
— Например, сердце.
— Например, жизнь вашего ребенка. Или вашей жены, сестры, брата. Уж кто-кто, а вы, доктор Ди Маттео, должны бы очень хорошо это понимать. Нам все известно о маленьком Пите и трагедии, случившейся с ним. Ему ведь было всего десять лет, когда он умер. Я прав? Мы знаем, какой личной трагедией стала для вас смерть младшего брата. Думаю, доктор, вы бы отдали что угодно, только бы спасти его жизнь. Так?
Эбби молчала, и ее молчание послужило Тарасову ответом.