– Пока мы там были, эти двое все время ругались друг с дружкой. Может быть, убить собирались мадам Томпсон? Может быть, Матушка убила не того человека?
– Не исключено, – сказал Гамаш. – Только я не думаю, чтобы мадам Мейер стала рисковать другими жизнями.
– Значит, игроки в кёрлинг исключаются? – разочарованно спросил Бовуар.
– Думаю, да, но нам станет понятнее, когда мы завтра встретимся на озере с мадам Лонгпре.
Бовуар вздохнул.
Он был откровенно удивлен тем, что вся местная община еще не вымерла от скуки. Один только разговор о кёрлинге лишал его всякого желания жить. Это было какой-то английской шуткой, предлогом накинуть плед на плечи и орать во все горло. Он обратил внимание, что большинство англичан редко повышают голос. Франкоязычные вечно жестикулируют, кричат, обнимаются. Бовуар в толк не мог взять, зачем вообще англичанам руки. Может, чтобы только деньги носить. Кёрлинг давал им хоть какую-то возможность выпустить пар. Однажды он видел матч по кёрлингу по телевизору – на две секунды его хватило. Запомнил только толпу людей с метелками: все они глазели на катящийся камень, а один из них орал.
– Каким образом кто-то сумел убить током Си-Си де Пуатье так, что этого никто и не заметил? – спросил Бовуар, когда они вошли в теплый оперативный штаб, предварительно постучав ботинками на крыльце, чтобы избавиться от основной массы снега.
– Не знаю, – признался Гамаш, проходя мимо агента Николь, которая попыталась встретиться с ним взглядом.
Когда он уходил, она сидела за пустым столом, где и оставалась до сего времени.
Отряхнув куртку от снега, Гамаш повесил ее. Рядом с ним Бовуар тщательно стряхивал снег с плеч собственной куртки.
– Хорошо, что нам не приходится его разгребать.
– Если бы каждый человек разгребал свой собственный участок, то весь город был бы чист, – сказал Гамаш. Заметив удивленное выражение на лице Бовуара, он добавил: – Эмерсон.
– Лейк и Палмер?
– Ральф и Уолдо[69].
Гамаш вернулся к своему столу, зная, что должен думать о деле, но мысли его все время возвращались к Николь, и он постоянно спрашивал себя, не слишком ли глубоко они оба в этом увязли.
«Эмерсон, Ральф и Уолдо? Это что еще за птица? – думал Бовуар. – Наверно, какая-то малоизвестная группа хиппи шестидесятых годов».
Пока Бовуар напевал себе под нос «Счастливчик», Гамаш загрузил на компьютер пришедшие ему письма, полчаса провел за чтением, потом надел куртку, шапочку и перчатки и снова вышел за дверь.
Он раз за разом обходил деревенский луг под падающим снегом. Встречал людей на снегоступах, другие скользили по склонам или полям на лыжах. Он приветствовал жителей, очищавших тропинки и подъездные дорожки, ведущие к их домам. Появился Билли Уильямс на снегоуборочной машине, которая сбрасывала снег с дороги на обочину и на принадлежащие кому-то газоны. Но никто вроде бы не возражал. Что значит еще один фут снега?