Комната уже наполнилась запахом свежесваренного кофе и сочного шоколада.
– Вы не покажете мне вашу мастерскую? – обратился Гамаш к Кларе, надеясь, что сумеет пройти на достаточном расстоянии от стола и не поддастся искушению ткнуть в торт пальцем. – Я ведь так и не видел ваших картин.
Они прошли по кухне к широко распахнутой двери в мастерскую Клары. Соседняя дверь в мастерскую Питера была закрыта.
– Чтобы муза не убежала, – объяснила Клара, и Гамаш кивнул с умным видом.
Он прошел в самый центр большой захламленной мастерской Клары и остановился.
В мастерской повсюду лежал брезент, в воздухе витал успокаивающий запах разнообразных красок и полотен. В одном углу стояло старинное потертое кресло, а стопка художественных журналов служила подставкой для грязной кофейной кружки. Гамаш неторопливо повернулся и остановился у одной из стен, на которой висели три изображения.
Он подошел ближе.
– Это Кей Томпсон, – сказал он.
– Молодец. – Клара встала рядом с ним. – А это Матушка. – Она показала на следующую работу. – Эмили я продала некоторое время назад доктору Харрис, но посмотрите сюда. – Она показала на торцевую стену, на которой висело громадное полотно. – Все три вместе.
Гамаш остановился перед картиной, изображавшей трех пожилых женщин, обнимающих друг друга сплетенными руками. Полотно было очень сложным, со слоями фотографий, картин и даже надписями. Эм, женщина посредине, резко откинулась назад и смеялась от всего сердца, а две другие поддерживали ее и тоже смеялись. Картина кричала о душевной близости, запечатленной в этом приватном мгновении из жизни трех женщин. Картина говорила об их дружбе, об их зависимости друг от дружки. Она воспевала любовь и заботу, выходящие за пределы приятных ланчей и подарков на день рождения. Гамаш чувствовал себя так, будто заглянул в душу каждой из них, и вынести все, что было там у всех троих, было почти невозможно.
– Я называю эту картину «Три грации», – сказала Клара.
– Идеально, – прошептал Гамаш.
– Матушка – это Вера, Эм – Надежда, а Кей – Любовь. Мне надоело видеть граций всегда молодыми и прекрасными. Я думаю, что мудрость приходит с возрастом, опытом и болью. И пониманием того, что важно.
– Она уже закончена? Такое ощущение, что есть место еще для одной фигуры.
– Какой у вас внимательный глаз. Она закончена, но в каждой моей работе я пытаюсь оставлять небольшое свободное пространство, что-то вроде трещины.
– Для чего?
– Вы видите, что написано на стене за ними? – Она кивнула в сторону картины.
Гамаш подался вперед, надевая очки, и прочитал вслух: