Согласно сведениям Фреда и Пегги, атмосфера в студии в ходе обсуждения не раз накалялась, причём Майон подлил масла в огонь с самого начала, взяв пистолет с бюста Карузо и положив его на стол возле своего локтя. О подробностях Фред и Пегги имели весьма общее представление, но как бы там ни было – пистолет не стрелял. Кроме того, существовала масса свидетельств, что по окончании встречи Майон, если не брать во внимание его гортань, оставался цел и невредим. Он дважды звонил по телефону: один раз – своему парикмахеру, другой – богатой оперной меценатке. Несколько позже ему звонил его импресарио, Руперт Гроув, а около половины шестого Майон позвонил вниз служанке, чтобы та принесла ему бутылку вермута и лед. Когда служанка принесла поднос в студию, Майон был жив и здоров.
Я тщательно записал имена всех действующих лиц в блокнот, так как, похоже, дело должно было кончиться предъявлением одному из них обвинения в убийстве, причём особенно привлекло моё внимание одно имя: Клара Джеймс, дочь Джиффорда. Оно представляло троякий интерес. Во-первых, причиной расправы Джеймса над Майоном послужило подозрение Джеймса (или уверенность – Фред и Пегги точно не знали) что Майон переступил в отношениях с его дочерью черту дозволенного. Во-вторых, это имя завершало составленный Фредом со слов лифтера и швейцара список посетителей, поднимавшихся к Майону в тот день. Клара Джеймс пришла около четверти седьмого, поднялась на этаж, где была студия, то есть на тринадцатый, а чуть позже, минут через десять, вызвала лифт на двенадцатый, спустилась и ушла. На третий примечательный момент указала Пегги, которая после разговора с Фредом ещё немного постояла в парке и около пяти вернулась домой. Она не поднималась в студию и не видела мужа. В половине седьмого в дверь позвонили, и, поскольку служанка хлопотала с кухаркой на кухне, Пегги открыла сама. На пороге стояла Клара Джеймс, бледная и возбужденная, как, впрочем, всегда. Она спросила, где Альберто. Пегги ответила, что он, кажется, в студии. Клара возразила, что его там нет, и добавила, что это, в общем-то, не имеет значения. Она отвернулась, чтобы вызвать лифт, и Пегги, не испытывая нужды в компании, тем более в лице Клары Джеймс, захлопнула дверь.
Через полчаса пришёл Фред, они с Пегги поднялись в студию и нашли там Альберто, но уже не целым и невредимым.
Задавать вопросы можно было всю ночь, и, хотя Вульф останавливался только на том, что считал наиболее существенным, дело перевалило на третий час и третий блокнот. Он совершенно не обращал внимания на некоторые детали, которые, на мой взгляд, требовали уточнения: например, имел ли Альберто привычку переступать черту дозволенного в отношениях с дочерьми и/или женами других мужчин, и если да, то нельзя ли узнать фамилии? Из сказанного я понял, что Альберто, похоже, не брезговал чужими женщинами, но Вульфа это, очевидно, не интересовало. Под конец он вновь съехал на тему о пистолете, но, не услышав в ответ ничего нового, нахмурился и начал язвить. Заметив, что Фред и Пегги продолжают стоять на своём, он рявкнул: