Он открыл глаза. Я вспомнила: они теплые, как горячий шоколад, – и что-то внутри меня оборвалось. Почему, когда он был рядом, у меня слабели колени? Отчего он так на меня действовал? Это была не я. Зачем я позволяла ему целовать меня, обнимать и вообще заботиться обо мне, словно я какой-нибудь несчастный потерявшийся щенок с другой планеты? Кем он был? Из какой искаженной реальности он переместился в мою искаженную реальность? Ничего не складывалось. Просто не имело смысла. Влюбиться в меня для него было все равно что влюбиться в таракана. Но что означает моя реакция? Как это назвать?
– Если ты не умрешь, я пошлю тебя к черту.
– Я не умираю, Кэсси.
Веки его подрагивали, лицо покрывала испарина, голос звучал прерывисто.
– Отлично, тогда иди к черту. Ты бросил меня, Эван. В темноте. Взял и бросил. А теперь ты выбиваешь у меня землю из-под ног. Ты мог всех нас убить. Ты бросил меня, когда…
– Я вернулся.
Он протянул ко мне руку.
– Не дотрагивайся до меня.
Больше никаких фокусов по размягчению мозгов.
– Я сдержал слово, – прошептал он.
Ну и что я могла ему на это ответить? Вначале мое обещание привело меня к нему. Я снова поразилась тому, как странно все складывалось: он оказывался на моем месте, и наоборот. Его обещание – и мое обещание. Моя пуля – и его пуля. Дошло до того, что мы раздевали друг друга догола, потому что не было другого выхода. Цепляться за скромность в эпоху иных – все равно что приносить в жертву козла и ждать дождя.
– Ты чуть пулю в лоб не получил, придурок, – сказала я. – Тебе не приходило в голову просто крикнуть на лестнице: «Эй, это я! Не стреляйте!»?
Эван покачал головой:
– Слишком рискованно.
– О да. Гораздо безопаснее подставить башку под выстрел. Где Чашка? Где Кекс?
Он снова потряс головой с явным недоумением:
– Кто?
– Маленькая девочка убежала по шоссе. Большой мальчишка отправился за ней. Ты наверняка их видел.
Теперь он кивнул:
– На север.
– Да, я знаю, в каком направлении они пошли…
– Не ходите за ними.
Я напряглась:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Это небезопасно.
– Сейчас везде небезопасно, Эван.
У него закатились глаза. Он терял сознание.
– Там Грейс.
– Что ты сказал? Грейс? Ты имеешь в виду гимн?[10] Что значат твои слова?
– Грейс, – еле слышно повторил Эван и отключился.
Я оставалась с ним до рассвета. Сидела рядом, так же как и он караулил мой покой в старом фермерском доме. Эван принес меня туда против моего желания, а потом по моей воле оказался в этом отеле. Может, это означало, что мы вроде как принадлежим друг другу. Или нас связывает чувство долга. Ни один долг не может быть полностью, по-настоящему оплачен, во всяком случае тот, который действительно важен.