– Ты не можешь снять мой бюстгальтер, так что не думаю, что она сможет. Я привяжу ее на заднем сиденье. Все будет в порядке.
Питер следует за мной.
– Я снял твой бюстгальтер, почти.
– Почти не считается,– говорю я, пока наклоняюсь и кладу птицу на заднее сиденье моего автомобиля. Для дикой птицы она очень даже не против машин и того, чтобы ее держали. Возможно, она чей-то питомец. – Думаешь, это идейка? В том смысле, что она очень темная,– ее перья настолько коричневые, что практически черные.
Питер вздыхает.
– Я учитель английского, Сидни. Это не ворон или альбатрос. Остается только угадывать.
Я ухмыльнулась.
– Знаменитые птицы в литературе.
– Что-то вроде того,– Питер смотрит на птицу. – Мы серьезно собираемся ехать до Джерси с птицей на заднем сиденье, носящей бюстгальтер?
– Да, я знаю кое-кого, кто сможет помочь и выпустит ее на свободу.
Питер скользит на сиденье и зажимает пальцами переносицу.
– Прекрасно. Самое время, чтобы быть филантропом.
Я захлопываю его дверь и облокачиваюсь на нее через открытое окно. Питер смотрит на меня.
– Кто сказал, что не было такого прежде? Я почти переспала из жалости с тобой. Поговорим о соскребании тушки с дороги,– я подмигиваю ему и обхожу машину.
Когда я забираюсь внутрь, Питер наблюдает за мной.
– Как лестно.
– Я знаток по части лести.
– А я по части рыцарства. Я спас индейку для тебя, ты безумная.
Я смотрю в зеркало заднего вида. Моя индейка выглядывает в окно и одета в мой лучший бюстгальтер. Я начинаю смеяться и не могу остановиться. Каждый раз, когда я смотрю туда, картинка поражает меня как никогда. У меня на заднем сиденье интимно-позирующая индейка.
Питер не откидывается на сиденье. Вместо этого он сидит на пассажирском месте с практически закрытыми глазами. Видно, что они все еще открыты, потому что его ресницы трепещут, когда он моргает. Это второй хороший день, солнце уже садится. Я так устала и знаю, что Питер измотан, потому что не спал из-за сидящей позади него индейки.
– Она не укусит тебя.
Глаза Питера своего рода закрыты, руки скрещены на груди, когда он отвечает.
– Очень утешительно, но я бы не хотел рисковать.
– Я начинаю думать, что у тебя птицефобия, – уголок рта Питера дергается, словно он хочет засмеяться, но он скрывает улыбку. Индейка ерзает на заднем сиденье и успокаивается. Глаза Питера остаются открытыми, пока птица не перестает двигаться. – Большая птица навевает кошмары или как?
– Или как,– говорит он, его глаза закрыты, пока птица спокойна.
Что, черт возьми, это значит? Я смотрю на Питера. Приборная панель отбрасывает мягкий свет на его красивые руки и лицо. Меня наполняет сожаление. И я понятия не имею, что делать с этим. Я решаю слегка надавить на него, но не уверена, ответит ли он.