- На данном этапе я занята тем, что раздаю застарелые долги, - ответствовала Катя. – Только после того, как с прошлым будет покончено и при условии, что я не поломаю себе на этом шею, я начну думать о своем будущем.
- Ты говоришь загадками, мадемуазель. Мне никак не удается найти ниточку от клубка, в который ты замотана.
- Чудак. Зачем тебе это? В размотанном состоянии я заняла бы слишком много места. А клубок... его и за дверь легче выкатить.
Он только головой покачал – не женщина, а шарада.
- А знаешь что! – оживилась вдруг Катя. – Своди меня в Мулен Руж. За мой счет. С детства мечтаю туда попасть.
- Самоуверенность, дорогие туалеты, бесконечные разъезды из страны в страну, готовность швырять деньгами... Где ты работаешь? Или это тоже секрет?
- Где... – в раздумье повторила Катя. – В собственной голове. Очень уютное, доложу я тебе, местечко. А главное – надежное.
- Ответ, как всегда, исчерпывающий. Ладно. Позвоню, узнаю, есть ли в кассе билеты.
Билеты в кассе были. Катя получила море удовольствия, созерцая идеально сложённые танцующие полуголые тела в пышном ореоле страусиных перьев. Андрэ, искоса наблюдавший за нею, решил, что пожалуй впервые эта особа проявляет себя в своем естественном, натуральном виде, так искренне она радовалась и наслаждалась.
Домой они вернулись уже далеко за полночь. Андрэ хотел уступить ей свою постель, но Катя не пожелала доставлять ему неудобства и настояла на том, чтобы он постелил ей в гостиной, на диване.
Утром, позавтракав, они вместе вышли из дома и, помахав друг другу рукой на прощание так, будто расстаются на несколько часов, разошлись. Он – по своим делам, а она – в аэропорт.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
На сей раз Катя отправилась не в Москву, а в Воронеж, отдавать второй, как она выражалась, «застарелый должок».
Поселившись в просторном номере одной из лучших гостиниц города - «Брно», она приняла душ, навела марафет, переоделась, пообедала в ресторане и отправилась на свидание с матерью. Ей не терпелось увидеть ее реакцию. Мать была сейчас для нее основным мерилом и экзаменом.
С замирающим от ликования и тайного торжества сердцем шла Катя по родной улице – по той самой улице, где прошли ее горестные детство и юность, где она жила изгоем, без отца, с вечно бедствовавшей матерью, донашивая чужие обноски и перелицованные мамины вещи. Ей безумно хотелось, чтобы все ее одноклассники, все бывшие дворовые девчонки и мальчишки, демонстративно и безжалостно пренебрегавшие ею, увидели ее сейчас такой, какой она стала – обновленной, шикарно одетой, позволяющей себе снимать дорогой гостиничный номер, независимой, уверенной в себе. И чтобы они все непременно поняли, что она это та самая Екатерина Погодина. Но, к ее великому сожалению, именно этого она и не могла себе позволить.