И тут мои слова прерывались еле сдерживаемыми рыданиями, однако я возобновлял свои жалобы и мучил ее невнятными укорами, смысл коих я забыл, ибо даже память мою она увезла с собой. Кто опишет все слова утешения и жалости, исходившие из ее нежных уст, но мне их было мало, хотя до сих пор в моих ушах звучат эти бесчисленные сладостные слова! Не в силах дольше выносить эту муку, мы расстались с ней, обнявшись на прощанье и заливаясь слезами. Видя, что я почти близок к смерти от горя, она воскликнула:
— Абиндарраэс! Душа моя готова покинуть тело при мысли о неизбежной разлуке, и ты тоже не в силах ее пережить; и потому я клянусь тебе, что буду твоей навсегда, до самой смерти: мое сердце, моя жизнь, моя честь и все, чем я владею, принадлежат тебе, и в подтверждение этого, как только я прибуду в Койн, куда отправляюсь вместе с отцом, я присмотрю место, где мы могли бы видеться, и дам тебе знать. Ты приедешь туда, и там я отдам тебе мое последнее достояние, но лишь после того, как назову тебя моим супругом: иначе ни твоя честь, ни мое достоинство не позволят нам соединить наши судьбы.
Ее слова немного успокоили мое сердце, и я целовал ей руки, благодаря за обещанную милость. Назавтра они уехали, а я остался и был словно путник, застигнутый внезапно ночью в горах, среди отвесных и лесистых скал. Ее отсутствие мучило меня жестоко, и я тщетно искал утешения в том, что неотрывно смотрел на окна, из которых прежде выглядывала она, омывал руки в ее купальне, заходил в ее пустующую спальню, сидел в саду, где она отдыхала во время сьесты. Я бродил по всем ее любимым местам, но их красоты лишь усиливали мою печаль. Надежда, что моя любимая вот-вот позовет меня, спасала меня от полного отчаяния, хотя порой невозможность видеть ее делало мою муку столь невыносимой, что я предпочел бы лишиться всякой надежды, ибо безнадежность, когда она очевидна, не может больше мучить, а надежда терзает, покуда не осуществится. Но вскоре моя надежда сбылась: моя госпожа позвала меня, прислав ко мне одну из своих служанок, которой доверяла: отец моей любимой, призванный эмиром, отбыл в Гранаду. Известие это несказанно меня обрадовало, и я стал готовиться к отъезду, намереваясь из осторожности пуститься в путь ночью. Я облачился в парадное платье — то, что ты видишь на мне, дабы и этим выказать ей радость моего сердца. И я верил, что даже сотня рыцарей не в силах преградить мне путь, ведь со мной моя госпожа, и если ты, рыцарь, победил меня, то отнюдь не по причине слабости моей, а лишь потому, что злая судьба или веление небес не пожелали, чтобы я был счастлив. Теперь из моих слов ты знаешь, какое счастье я утратил и какое горе у меня на сердце. Я спешил из Картамы в Койн, и хотя мое нетерпение удлиняло мне дорогу, я был самым счастливым из Абенсеррахов: меня позвала моя госпожа, я ехал к ней на свидание, чтобы насладиться ее любовью и стать ее супругом. И вот я перед тобой: страдающий от ран, пленный, побежденный, и мне осталось лишь смириться с тем, что счастье мое утрачено мной навеки. И потому, прошу тебя, не мешай мне предаваться печали и не осуждай мою слабость — мне понадобится много сил, чтобы пережить удар, нанесенный судьбой.