И угощенье, и день одновременно пришли к концу, но тут были зажжены четыре свечи, заблаговременно вставленные в прекрасные подсвечники, и при этом освещении и под сладостные звуки гитары, на которой прежде играла горничная, а теперь Агустинико, Марсела с Инес сплясали растреадо и сольтильо, не забыв и про капону[117], да с таким изяществом и лихостью, что и очи, и души зрителей были прикованы к их башмачкам.
Затем по просьбе дона Маркоса, каковой насытился, а потому требовал увеселений, Марсела завершила празднество следующим романсом:
С Менгою Брас распрощался,
Вернется ли? Долог сказ:
Ведь так постоянна Менга
И так переменчив Брас.
Не знает он постоянства,
Напуган свойством таким:
Кто сам любить не умеет.
Не ценит, когда любим.
Не научилась Менгилья
Ревность дружка вызывать:
Небось узнал бы ей цену,
Коль начал бы ревновать.
Изменчивый нрав у Браса,
Не хочет он верным быть
И, видя, что любит Менга,
Сумел ее позабыть.
Ему закон — его прихоть,
Ни об одной не смолчит:
Хочет набить себе цену
За счет измен и обид.
По милкам чужим вздыхая,
Не чувствует ничего:
Брас — мастер страдать притворно.
Лишь бы достичь своего.
Не ведать счастья горянке,
Коль Браса любит она:
Сколько б ни угождала,
А горя хлебнет сполна.
Но хоть понимает Менга —
Потеря не велика,
Но хоть говорит, что рада,
Горюет наверняка.
Когда Марсела допела романс, посредник-бедокур встал из-за стола и сказал дону Маркосу, что донье Исидоре пора на покой; оба попрощались с нею, с Агустинико и с обеими девицами и пошли по домам. На улице, сообщив, как понравилась ему донья Исидора, дон Маркос, влюбленный в денежки дамы еще более, чем в нее самое, признался, что жаждет стать ее супругом, и сказал посреднику, что отдал бы палец за то, чтобы дело уже было сделано, ибо, вне сомнения, она подходит ему как нельзя лучше, хоть он не собирается после женитьбы жить так по-княжески и на такую широкую ногу, это хорошо для вельможи, а не для скромного идальго, ибо на повседневные расходы довольно его жалованья, если чуть приложить своего. У него есть шесть тысяч дукатов, да в такую же сумму можно обратить все лишние вещи, что есть у доньи Исидоры: ведь когда человек состоит на службе в звании эскудеро[118] довольно, если у него есть две-три ложки, кувшин, поднос да удобная постель, а все прочее — бесполезности, которые следует обратить в деньги, на проценты же они заживут в свое удовольствие и смогут оставить деткам, если Бог им их пошлет, на что жить вполне безбедно, а не будет деток, так у доньи Исидоры есть этот самый племянник, все ему и достанется. Лишь бы оказался послушлив и чтил его как отца.