Константинополь не успокаивался даже по ночам. Но если днем хозяевами его узких улочек были ремесленники и торговцы, то ночью их сменяли собаки и воры. Добропорядочные обыватели старательно запирали двери своих домов на крепкие запоры, а если неотложная потребность выгоняла их порой на улицы родного города, то старались передвигаться толпой, а еще лучше под охраной отважных молодцов, вооруженных секирами и дубинами. Герхард шел по городу один. Пока ночной странник обеспокоил только собак, увязавшихся за ним вереницей. Но как только он свернул под арку, нависающую над мостовой, появились и двуногие хищники. Грабителей оказалось четверо. Никаких сомнений в своем праве обобрать одинокого прохожего у них не было. Добычей они не собирались делиться даже с собаками, а потому в два счета разогнали их ударами увесистых дубин. Этот квартал Константинополя нельзя было назвать престижным, что, однако, не мешало богатым и влиятельным людям его посещать. Секрет такого поведения византийских вельмож объяснялся просто – именно здесь располагались притоны с красивыми девушками, где любили расслабляться старые и молодые развратники. До нужных дверей Герхарду оставалось пройти всего несколько шагов, когда его окликнули нелюбезные попутчики. Благородному шевалье предложили поделиться серебром и золотом с бедствующими горожанами. К сожалению, Герхард мог предложить им только сталь. Меч неожиданно для преследователей выскользнул из складок его одежды и обрушился на голову одного из них. Вор упал как подкошенный, забрызгав кровью мостовую и своих товарищей. Последние расценили поведение Лаваля как невежливое и разорвали ночную тишину протестующими воплями. Их грязные ругательства поддержали злобным лаем оголодавшие псы. Дабы не затягивать переговоры, ведущиеся столь неподобающим образом, Герхард точными ударами меча поверг на землю еще двух грабителей. Последний из нападающих счел инцидент исчерпанным и поспешно ретировался с места кровавой схватки. Поверженные тела достались собакам, проявившим завидную выдержку во время чужой драки, а Герхард поспешно юркнул в приоткрывшуюся ему навстречу входную дверь.
– Мадам ждет вас, – услышал он чей-то испуганный голос, прозвучавший из темноты.
Увы, за время, прошедшее со дня их последней встречи, Жозефина де Мондидье не стала моложе. Годы брали свое, а потому и выглядела старая соратница Лаваля по темным делам именно так, как и должна выглядеть женщина, давно перевалившая рубеж пятидесятилетия. Правда, Жозефина утверждала, что ей нет еще и сорока пяти, но Герхард был слишком искушенным человеком, чтобы верить в сказки. Благородная дама де Мондидье, потерявшая во время мятежа в Триполи не только сына, но и имя, присутствие духа не утратила и сумела вполне сносно устроиться в Константинополе, пустив в ход весь свой опыт, накопленный в гаремах эмиров и на ложах коронованных особ. Иными словами, она открыла в столице Византии притон, пользующийся большим успехом у местной знати. Герхард оценил убранство покоев благородной Жозефины и пришел к выводу, что его старая приятельница не бедствует.