– Я тебя ждала, Лаваль, – сказала Мондидье, не поднимаясь с кресла.
– Рад видеть подругу своей бурной молодости здоровой и цветущей, – вежливо отозвался Герхард, присаживаясь на стул.
– Ты как всегда любезен, шевалье, – усмехнулась Жозефина, показав при этом довольно приличные для ее возраста зубы. – У тебя неприятности?
– Как ты догадалась? – удивился Лаваль.
– Будь ты побогаче, наверняка бы нашел в Константинополе более юную и привлекательную особу, чем я.
Герхард засмеялся и пожал плечами – они слишком давно и хорошо знали друг друга, чтобы питать иллюзии на чужой счет.
– Мне нужны деньги, чтобы покинуть город, – признался Герхард. – Я нажил здесь несколько могущественных врагов в дополнение к уже имеющимся. Кстати, ты в курсе, что Филипп де Руси в Константинополе?
– Мой дорогой, Герхард, я знаю все, что происходит в столице Византии, – спокойно отозвалась Жозефина. – Здешние патрикии становятся удивительно болтливыми после выпитого кубка вина.
– По Константинополю ходят слухи о скифском царе.
– Я об этом слышала и даже уговорила Андроника Комнина, привести его ко мне в гости. Мои девушки сумеют разговорить даже очень молчаливого человека.
– Если у тебя есть что продать нашему другу Эркюлю де Пралену, то можешь использовать меня как посредника.
– Ты собираешься в Халеб? – вскинула подведенную бровь Жозефина.
– У меня нет выбора. Никто кроме бека Сартака не сможет в данный момент гарантировать мне безопасность. Я имел неосторожность поссориться не только с протоспафарием Константином, но и с герцогом Фридрихом Швабским.
– Бедный, Герхард, – ласково улыбнулась Мондидье. – Как же тебе не везет в этой жизни.
– Зато у меня есть надежда, благородная Жозефина, и верная подруга, ссужающая меня деньгами в трудный час.
– У тебя есть еще и дочь, Лаваль, и я хотела, чтобы ты об этом знал.
Герхард открыл было рот для протеста, но потом махнул рукой:
– Ты же сказала мне, что избавилась от плода.
– Я обманула тебя, шевалье. У меня на это были свои причины. Я действительно собиралась отдать Кристину в чужие руки. Но, видимо, с возрастом я стала сентиментальной, мне не хватило сил, чтобы отречься от родной дочери. А сейчас в этом нет никакой необходимости. Девочке уже исполнилось девять лет, а у меня достаточно средств, чтобы дать за ней приличное приданое.
– А что ты хочешь от меня? – нахмурился шевалье.
– Имя, Герхард. Ты принадлежишь к очень хорошему роду, далеко не последнему в Анжу. Ты признаешь ее своей дочерью, а меня – женой. Я не хочу, чтобы на Кристине де Лаваль лежало пятно незаконного рождения.