— Мы так и не пробились к ним? — спросил Дон.
— Об этом ещё рано говорить, сэр. На таком расстоянии нашему сигналу потребуется несколько минут на то, чтобы достичь Марса и столько же, чтобы их ответ достиг нас.
Он включил передатчик и повторил вызов.
Быстро бежали минуты. Никто не отвечал на запросы. Их сигналы тонули в зловещем молчании космоса. Наконец, Спаркс стряхнул с себя оцепенение, выдернул из гнезда шнур микрофона и обернулся к остальным. На его изможденном лице выступили крупные капли пота.
— Очень сожалею, капитан, но я сделал все, что было в моих силах. Я уверен, наш сигнал доходит до них, но он слишком слаб. Думаю, его перекрывают помехи, оставшиеся после солнечной бури.
Внезапно бесконечно повторяющийся голос Марса смолк и спустя несколько мгновений напряженной тишины новый голос произнёс:
— «Иоганн Кеплер» — это вы на связи? Мы поймали какой-то сигнал на вашей частоте, но не можем разобрать его. Вы ли это? Повторите, слышите ли вы меня? Марс-Центральная вызывает «Иоганна Кеплера»! Мы уловили очень слабый сигнал на вашей частоте, но не можем…
— Это все буря, — объяснил Спаркс. — Буря и наша слабая мощность.
— Вы сделали все как надо, — сказал ему Дон. — Никто вас не упрекает.
Да, упреков не было. Но от этого было не легче. Они не могли связаться с Марсом, а это практически означало, гибель…
Все разошлись, а Дон продолжал разглядывать уродливый передатчик, будто пытался усилием воли заставить его работать. Надо было найти выход — радио оставалось их последней надеждой.
— Можете ли вы хоть как-то повысить его мощность? — спросил он.
Спаркс отрицательно покачал головой.
— Я и так нагрузил все цепи на сорок процентов сверх нормы. Какое-то время они ещё продержатся. Вы же видите, я каждые несколько Минут отключаю питание. Еще немного и они полетят.
— И нет никакого способа их упрочить?
— Боюсь, что нет. Собрать эту штуковину было несложно. Все остальное время мы с Голдом искали пути повышения надежности цепей. Но по мере нашего приближения к Марсу слышимость улучшится, уверяю вас. Со временем они нас обязательно услышат.
— «Со временем» — это совсем не то, что нам нужно, — заявил Учальде. Подойдя к передатчику, он стал раскачиваться на носках, как, должно быть, делал на своих лекциях в студенческой аудитории. — Пока я ещё не могу управлять кораблём, но уже способен рассчитать его орбиту. Я произвел расчеты на основании записей, оставленных покойным навигатором, и установил, что погрешность в курсе ежесекундно возрастает. И, чем больше проходит времени, тем более она растёт и тем труднее, соответственно, ее исправить. Представьте себе очень длинный и широкий желоб, по которому катится шарик. Если он движется прямо, то внизу желоба он собьет колышек. Но если в пути легким толчком отклонить его, то в конце пути он значительно отклонится от первоначального курса. Еще одним таким же усилием его можно возвратить на исходную траекторию, но только сразу же после первого толчка. Если же промедлить, то шарик отклонится уже на много и тогда, чтобы вернуть его на курс, потребуются большие дополнительные усилия. Вы, конечно, поняли, что под шариком я имел ввиду наш корабль, а под колышком — Марс. Мы упустили довольно много времени и теперь самостоятельно вряд ли сможем произвести коррекцию. Нам необходимо сейчас же, срочно связаться с Марсом.